Выныривающие с под тех лежняков воды неслись по впадине униз. Сам узбой густо порос слегка изогнутыми сосенками да берёзками ащё поколе не старыми, обаче уже и не младыми. Токмо не виденный град, ни сама огромадна впадина потрясли Борилку, а то чаво лёживало на самом дне узбоя. Отчавось малец обмер, повесивши повдоль тела руки и широкось открывши роть, вуставилси на лежнем лежащие на боку огромадные наполовину разбитые ушкуи… таки диковенные, могшие вызвать лишь изумление и восторг. Тех здоровущих судёнышек было многось, и вони выстилали собой усё дно узбоя на скоко хватало взору мальчика. Деревянные бероские ушкуи с узкими носами, каковыми вони прямо-таки въезжали на брег, да низкими бортами во длину достигающие не меньше пяти косовых саженей, а в ширшину усю маховую, без каких— либо укрытий да со съёмной мачтой и одним косы аль прямым парусом, располагающимся на сплошной палубе, виденные Боренькой совершенно отличались от тех чё покоились днесь на дне впадины. Здоровущие по виду, длина кыех у четверо превышала бероские судёнышки, а ширшина доходила до четырёх косовых саженей с высоки бортами, вони глазелись велетами середь ушкуев. На могутной четырёхугольной корме и выступающем впредь длинном, узком носу, примечалась пречудная резьба да живописание людей и зверей, нанесённое яркими красками, кумачными да зекрыми, обаче от времени поблёкшими, но при ентом сберёгшими обчее очертание образов. По бортам тех ушкуев зрились значительные длинные четырёхугольные впадины и уймища коловидных отверстий, сквозе которые ужесь пробивались млады деревца сосенок, а кое-иде и берёз. Сама обшивка бортов у тех местах идеже ищё не была тронута разрушением являлась до зела гладкой, с ладно подогнаными вытесанными дщицами. Обаче время, ветрище аль ащё чаво пошибчее не пощадило те величественные судёнышки. Вуничтожаючи и сами дщицы ушкуев, забрасываючи их свёрху землёй, хвоей, закидываючи осыпающимися с бережины каменьями, позволяючи расти мхам, растениям да деревам. На эвонтих ушкуях была, судя по сему, не одна мачта, а несколько так чё Борилка смог рассмотреть перекорёженные и рассыпающиеся во прах могутны останки усё ащё ровных брёвен… вельми широких у обхвате… вельми. Те брёвна, будто сломленные чем-то лёживали малеша поодаль ушкуев, зажатые поперёк дюжими валунами. По выступам бортов доколь вырисовывались бледно-редрые, вжесь сувсем померкшие и выцветшие во солнечных лучах здоровущие очи… Такие же очи токмо чорного цвету и большего виду красовались и на выпирающих уперёд носах. Борила созерцал и тот давно позабытый град и брошенные ушкуи дюже долзе, не обращаючи внимания на недовольно пыхтящего под ногами Ёжа.
