- Как вы себя чувствуете, сударыня? – спросила Гертруда, присаживаясь в кресло возле камина.
– О, всё вполне нормально. Просто ощущаю слабость, – учтиво ответила я, словно оправдывая своё пребывание в спальне супруга.
– Вы слышали что происходит? Хельгу пытаются убить, – несколько возбуждённо продолжила она. Тут я довольно быстро поняла, что первый её вопрос был лишь актом вежливости.
– И поделом ей! Нечего колдовать! – фыркнула Мод, садясь рядом со мной на край кровати.
– Но ведь она так же чуть ли не единственная знахарка и повитуха. Многие люди обязаны ей своим здоровьем, – удивлённо возразила я.
– Да, да… Раньше все её уважали. Правда, боялись и недолюбливали. Сами знаете: с ведьмой лучше дружить, чем враждовать. Каждый день жители должны были приносить ей что-то из еды, а каждую неделю что-то из более существенных вещей – дрова, свечи, одежду... Многим такое положение вещей, конечно, не нравилось. Но вы верно заметили – она искусная повитуха. Да и от многих болезней травы знает, – ответила Гертруда.
– Что ж, на такую «знающую особу» вдруг ополчился народ? – усмехнулась Мод.
– Я смогла расспросить Марина пока месье Гримо ходил за графом. Так вот, людей на неё натравили, – с глубоко осведомлённым видом произнесла мадам Жаме, – Это всё сделали монахи, которые недавно пришли в наш городок. Брат Сульпиций особо выделяется из всей этой братии – он стал проповедовать, как только пришёл в город.
– Проповедовать? Разве он пророк или святой?! – возмутилась сказав я.
– Ох, сударыня, он так красноречиво говорит… Собирает людей на площади, заставляет покаяться, вести богоугодную жизнь, читает им Святое Писание… Сама я его не слышала, но многие рассказывали, как люди и в самом деле начинали каяться, плакать ...
– Нести деньги, одежду, еду, – закончила язвительно Мод, – И чем эти пронырливые монахи лучше местной ведьмы?
– Так вот, эти люди сегодня наслушались речей брата Сульпиция на площади, в городе. Он заявил, что это злая ведьма, дабы насолить добрым христианам, вызвала демона из Ада и он убивает людей, забирая их невинные души. Брат уверил, что если они сожгут Хельгу, то и демон уберётся обратно в Преисподнюю. Родственники жертв его поддержали.
– Я видела этого подростка, по имени Марин. Он был в старой монашеской рясе, – поведала я своим собеседницам.
– Да, он пришёл в город вместе с монахами, но держится от них особняком, – поведала Гертруда, и добавила: – Он заявил, что грешно просто так жечь людей.
– Довольно разумный паренёк. Одно время во Флоренции была прямо-таки одержимость поиском ведьм. Я помню, сожгли старую Рахиль, а все из-за того, что она была еврейкой, да жила одна, продавая яблоки со своего сада, либо штопала белье людям, пока кто-то не заявил, что видел её голой, танцующей при Луне с нечистью, – вспомнила Мод.
Я покончила с едой, и меня медленно стало клонить в сон. Я не смогла подавить зевок, и, видимо, поняв моё состояние, Гертруда и Мод, сославшись на дела в замке, быстро вышли, унося поднос с остатками еды.
После их ухода я погрузилась в сон, и проспала до вечера. Разбудили меня шаги возле кровати. Затем что-то с грохотом упало и кто-то раздражённо выругался. Я открыла глаза; возле камина Оливье поднимал с пола упавшую кочергу, обычно стоявшую у каменной кладки. По всей видимости, супруг, пытаясь не разбудить меня, решил прокрасться мимо, но в полумраке споткнулся о сей предмет.
– Всё уже закончилось? – спросила я, повернувшись в его сторону.
– Да, моя дорогая. Чернь разогнали. Правда, монахи, с толпой тех остолопов не явились. Самых ретивых доставили в темницу. Да, кстати; ради безопасности Хельги пришлось привезти её в замок – некоторые горячие головы грозились добраться до неё.
Граф скинул с себя плащ, и положил шляпу на ближайший столик. Сев в кресло возле камина, он устало вытянул ноги.
