- Что ж, я подумаю, чем можно порадовать нашу головную боль..
В это время вернулась Мод, неся жаркое. Почувствовав сильный голод, я чуть ли не набросилась на куски жареного мяса, поливая их горчицей из соусника. Однако вкус казался мне довольно пресным. Подумав, с помощью ложки я выложила практически всю горчицу на тарелку. Оливье недоумевающе приподнял бровь.
– Не помню, чтобы замечал у вас тягу к соусам ранее, – указал он на сей факт.
– Мясо ужасно пресное, – недовольно ответила я.
К моему удивлению, граф взял с помощью ножа один из кусочков, и обмакнул в горчицу.
- Мясо нормальное, – возразил он.
Я лишь пожала плечами, и продолжила завтрак.
– Жаль, что я не увижу месье де Лаваля. Интересно было бы посмотреть на этого мрачного человека. Про которого, к тому же, ходит столько слухов, – вернула я разговор в интересующие русло.
– Вы сможете рассмотреть его, – указал супруг на окна противоположной стены, подсказывая мне вариант, – Отсюда видно въезд во внутренний дворик.
– Интересно, как де Лавали отреагируют на тело, найденное в лесу?
– Мадам, я обязательно вам всё расскажу и довольно подробно. Кстати, вы уже несколько минут едите ложкой одну горчицу, к тому же, даже без хлеба.
– Очень уж хочется, – произнесла я, откусив, больше для вида, кусочек от булочки.
– Вы нормально себя чувствуете? – незамедлительно последовал вопрос.
- Вполне. Просто после вчерашнего болит всё тело…
Я поморщилась, снова ощущая ноющую боль в районе ягодиц.
– Очень любопытно было бы знать, как часто у вас просыпается аппетит к горчице?
– То, что я съела этот соус, просто потребность в остром. Иногда такое во мне просыпается. Ещё с детства, – соврала я, не моргнув и глазом.
- Что ж, тогда отдыхайте. Я занесу вам целебную мазь.
С этими словами граф покинул спальню.
– Сударыня, почему вы не скажите месье графу о своём положении? – тихонько спросила Мод.
– Я не уверена. Так что не стоит его обнадеживать, – ответила я служанке, завершая завтрак.
– Но ваши женские недомогания не наступили вовремя, – заметила она.
– Это из-за переживаний и этих жутких событий… Отъезда Рауля, ссоры с графом, – предположила я.
Мод не стала со мной спорить. Она принесла новую чистую рубашку, тёплый бархатный халат, а так же плотные шелковые чулки. Далее она помогла мне умыться, и расчесала мои локоны.
– Я всё-таки рада, что вы с месье графом снова помирились, пусть и таким способом, – пробормотала она, и вскоре оставила меня одну в комнате.
Не желая пропустить приезд месье де Лаваля, я некоторое время сидела возле окна. Моё терпение, тем не менее, было вознаграждено; прошёл где-то час, и у стен замка появилась группа всадников, перед которыми слуги Оливье распахнули ворота, лишь услышав имя прибывшего сеньора. На вряд ли бы кому-то вздумалось смотреть в мою сторону со двора, но, всё-таки, осторожность не помешает. Встав за плотную портьеру, я прильнула к стеклу, дабы внимательно рассмотреть графа и его сына.
Старший де Лаваль оказался высоким, широкоплечим мужчиной. Он был статен, с резкими, даже несколько грубоватыми, но тонкими чертами лица. Густые, некогда тёмные волосы, уже изрядно успела коснуться седина. Его продолговатое лицо украшала седая борода-эспаньолка. Одеяние его было сплошь чёрным, и только белый воротничок разбавлял этот несколько траурный наряд. Во двор он въехал уверенно и лихо. С рослого черного жеребца, он спешился сам, продемонстрировав тем самым прекрасное физическое состояние. Так же я отметила, что при нём была шпага, эфес которой, видимо, был инкрустирован бриллиантами – камни ярко играли на солнце всеми цветами радуги. Следом на сером жеребце въехал, по всей видимости, его старший сын.
Внешне он довольно сильно походил на отца, только черты лица, всё же были мягче. В них не было резкости, суровости, как и властности, и решительности. Ничего из этого. Скорее, меланхолия и практически полная отрешённость от окружающего мира. Единственное, что отличало сына, это прямые каштановые волосы, опускавшиеся на плечи. Он постоянно покусывал губы, а в его движениях проскальзывала нервозность. Он был так же высок, как и отец, но вот с осанкой и сложением явно были проблемы; юный виконт был довольно худ, с неуклюжими длинными ногами и руками. В сравнение с ним, Дидье сильно выигрывал.
Отец и сын направились в сторону лестницы. Не долго думая, запахнув полы халата, и надев башмаки, я выскользнула в коридор. Стараясь двигаться достаточно быстро, и не стонать от боли, я подошла к самому удобному месту, с которого открывался вид на холл. Отсюда меня не было видно – это была «слепая» часть верхней площадки. Здесь не горели факелы, а выставленные рыцарские доспехи образовывали между стеной и металлическим щитом достаточно большую щель, скрывая меня в этой темноте. Я спокойно могла видеть входящих, а акустика замка позволяла ещё и прекрасно слышать их голоса.
Оливье встретил прибывших в холле, и после официального приветствия спросил:
– Надеюсь, после опознания тела вы составите мне компанию и останетесь на обед?
– Я был бы рад, мой дорогой сосед, но, увы, у меня неотложные дела дома. Так что вынужден с сожалением отказаться. Кстати, я слышал, что вы женились, и даже получал приглашение от вас, – ответил де Лаваль.
Услышав это, я несколько смущённо отошла как можно дальше в тень, удивляясь тому, насколько глубокий и холодный голос у нашего гостя.
– Это так. Но, к несчастью, сейчас моей жене нездоровится, а то бы незамедлительно вас представил Анне, – улыбнулся в ответ мой супруг, – Как, кстати поживает графиня? Я слышал от шевалье Дидье, что у неё были проблемы со здоровьем.
– Всё верно. Подхватила лихорадку. Но я пригласил хороших лекарей. Они смогли её вытащить с того света, а мы, как полагается добрым христианам, молились за неё всё это время всей фамилией, – несколько напыщенно ответил мужчина, – Дидье передал мне вашу просьбу. Довольно неприятная нам с Кристофом предстоит задача. Но злодея, расправившегося с несчастной дамой, надобно изловить, и мы готовы помочь в этом, – продолжил месье де Лаваль.
Виконт, стоявший рядом, согласно кивнул в подтверждение слов отца. На протяжении всего разговора, он ни разу не вмешался, и не произнёс ни слова. Молодой человек молча и безучастно разглядывал узоры плитки на полу...
– Прошу, – граф повёл их в сторону подвальной лестницы, – Мы не сможем долго держать тело вне погребения, так что, ежели никто не опознает женщину, то похороним на местном кладбище, как нищую. Довольно печальная кончина.
Мужчины скрылись из виду. Однако вскоре я услышала странное эхо из нескольких голосов. Хаотичный гул постепенно перерос в громкое возмущенное, а спустя пару минут Оливье и месье де Лаваль выволокли из подземелья мертвенно-бледного шевалье Кристофа, лишившегося чувств.
– Покорнейше прошу прощения! Нынешние юнцы повелись сплошь хлипкие, да изнеженные. Всё только и знают, что стишки марать, да дамам при луне песни под окнами горланить горазды, пока порядочные люди спят. Нормально объездить лошадь не могут, а при виде трупа так и вовсе подкашиваются, как соломинки… Вот, что значит, человек, не бывавший на полях сражений, – сурово и недовольно бормотал месье де Лаваль.
Периодически он встряхивал сына, видимо, полагая, что так он быстрее очнётся. Они усадили юношу на лавку, под лестницей.
– Не стоит извиняться и переживать. Натуры у всех нас разные. Я знаю одного отчаянного дуэлянта и прекрасного воина, которого до сих пор мутит при виде крови, – попытался сгладить ситуацию Оливье, – Я позову месье Жаме, он приведёт вашего сына в нормальное состояние.
Поняв, что вскоре вездесущий Гримо побежит на верх , к тому же, в мою сторону, я быстро вернулась в спальню супруга, где мне и надлежало быть.
Это странное происшествие заняло мои мысли. Могла ли подобная реакция юноши быть свидетельством того, что он видел это существо? А, быть может, даже говорил с ним? Но если и так, то оставался вопрос: где и о чём? Хотя, могло быть и так, что он и правда был излишне впечатлителен по природе своей, и вид уже начавшегося разлагаться тела, шокировал его. В любом случае, сейчас я надеялась только на внимательность Оливье.
Шевалье Кристоф и его раздражённый отец появились во дворике возле своих коней где-то по прошествии четверти часа . Юноша оставался таким же бледным, и, как мне показалось, ещё более нервозным. Левая рука его подрагивала, а слугам пришлось чуть ли не втаскивать его в седло. Старый граф что-то крикнул Оливье, вышедшему их провожать. После, придерживая сына за плечо, де Лаваль поехал с ним рядом, довольно громко что-то ему выговаривая.
Я с нетерпением ждала возвращения супруга, дабы расспросить его о том, что произошло. Оказалось, что пути ко мне, он заглянул к лекарю и теперь передо мной на прикроватном столике стояла склянка с мазью, сильно пахнущей ромашкой и мятой.
– Я поговорил с месье Жаме о вашем поедании горчицы. Он заверил, что для дам в деликатном положении такие вкусовые предпочтения обычное дело, – радостно улыбнулся он мне.
– Мне кажется, не стоит так уж обольщаться. По одной только тяге к соусу невозможно определить моё положение, – сомненьем произнесла я, – Лучше скорее и подробнее расскажите о месье де Лавале и его сыне, которого слуги затаскивали на лошадь.
– Мадам, ваше здоровье прежде всего. И уж только потом эти пресловутые де Лавали. Я должен помазать ваши раны. Давайте, ложитесь на живот, и поднимите подол рубашки, – скомандовал Оливье, и взял склянку, предварительно омыв руки в тазике.
– Я бы предпочла, чтобы меня намазала Мод, – ответила я даже не шевельнувшись.
– Ваша служанка занята – вышивка и сплетни с Гертрудой в оранжерее.
