— Почему я? — сказала, переводя черточку в слова, — а сам? Слабо? Кто из нас мужчина?
И вздохнув, ушла в гостиную, села на пол перед мебельной стенкой, выдвинула длинный ящик, набитый бумагами. Вытаскивала конверты, аккуратно подписанные. Откладывала в сторону, чтоб не мешали. За открытым окном внизу ревели машины, пикала сигнализация, кричали дети на автобусной остановке — рядом школа. Хорошо, что спальня выходит на парк. Одно окно в сторону деревьев, тишины и дальней воды. Но хоть одно.
Может быть, если я проснусь ночью, подумала, укладывая на колени старую серую папку с замахрившимися краями, выгляну в окно, то за кронами увижу башню? Она такая высокая…
И тут же одернула себя: нет никакой башни. Просто дурацкий сон.
Полотняные тесемки разъехались, неровная горка бумаг вылезла, роняя квадратики старых фотографий. Ирина перевернула папку, высыпая добро на палас. И стала брать наугад то снимок, то сложенные справки и документы, одни сразу откладывала в сторону, над другими сидела дольше.
Мутная фотография в белых прочерках. Три мальчика и девочка, стоят у воды, серой, как давешний предутренний воздух. Андрей сбоку, шорты перекошены, одна штанина закрывает коленку, другая задрана. И пояс шортов сполз наперекосяк. Карман набит чем-то, догадалась Ирина, улыбаясь. У мальчика в центре рука поднята, на низке черные и серые рыбы. Другие смотрят на героя. И только девочка, улыбаясь широким ртом, старательно глядит в камеру. На ней ситцевое платье с пуговицами на груди.
Совсем еще малышня, с нежностью подумала Ирина. Лет по семь-восемь. И вдруг резко ощутила ногами тот самый песок, колючие в нем ракушки. Жаркое солнце, пекущее непокрытые головы, и ласковую воду, которая лижет щиколотки, щекотно прыгая и отступая. Как будто это она там стояла. Не взрослая, когда жили у родителей Андрея, а тоже малявка, как эти вот. Или одна из них.
Представила себя девочкой, но нет, казалось ей — ощущения переносят ее в тело именно пацана, каким был ее муж когда-то.
Старых снимков было немного, десятка полтора. Двор под виноградом. Дорога и чей-то мотоцикл, окруженный подростками. Андрей с гитарой, волосы длинные, елозят по плечам расстегнутой рубашки.
Скользнув под пальцами, упал на палас цветной кодаковский снимок, яркий, но уже меняющий оттенки. Ирина подняла, всматриваясь в свое собственное лицо. Помнится, сидеть было ужасно неудобно, нога съезжала с неровного валуна, и Андрей, смеясь, положил ее ногу к себе на колени. Чтоб не упасть, она ухватилась за его плечи, обняла, так и остались, он держит голую ногу, юбка поехала к самым бедрам, а у нее рот открыт и глаза сощурены. Волосы свесились на плечо, белые совсем. Пару лет ходила блондинкой, пока не надоело. Когда перестала выбеливать, заодно и постриглась в первый раз совсем коротко. Как мальчишка.
