, которая в значительной степени является заграничной, западной. А если и российской — то напрочь вестернизированной, сосредоточенной в основном в столицах. Зрители «Что делать?» живут в паразитирующей
метрополии. И эта тусовка, свои люди, не разнесут критикой в клочья очередную кино-поделку «Что делать?». Нет, они найдут ей какое-нибудь культурологическое, да еще и
левое толкование, восхитятся этими обмылками мысли. Все останутся довольными: и бездарные творцы, и невзыскательные зрители. Цель «Что делать?» — занять свою нишу на рынке, но в силу разных обстоятельств остаться в «левом» пафосе, вот они и занимаются сугубо буржуазно-фестивальной активностью, бессовестно эксплуатируя левую традицию. Это напоминает советские времена, когда всякий позитивист заверял о своей преданности марксизму, поставив пару ссылок на Маркса и Ленина.
Так и «Что делать?» регулярно ссылаются на Брехта. Брехт говорил о том, что нужно свести к минимуму форму, отвлекающую от содержания произведения. «Что делать?» тоже стремятся к минимализму внешней стороны. Но, в отличие от Брехта, у них нет внутренней стороны, нет содержания произведения. Невозможно испытать сочувствие к их ходульным персонажам. Дело, конечно, в том, что у авторов нет таланта Брехта. И «коллективная практика» тут не поможет, если каждый отдельный участник — дурак и бездарь. Совсем не обязательно, что формы сценического искусства, созданные Брехтом, уместны сейчас. В любом случае, их бездумное копирование, однообразное повторение говорит о творческой несамостоятельности и несостоятельности «Что делать?».
Да и невозможен талант в среде, живущей по законам совриска и фестивалей: эти законы — сугубо буржуазные, рыночные, по ним «художник» — производитель товара неизбежно вовлекается в отчаянную конкуренцию. Выиграть он может, лишь сильнее остальных ошарашив публику, ведь она настолько примитивна, что ищет только острых ощущений, а не мысли. Для поверхностного взгляда не нужно содержание, нужна изощренная форма, которой задним числом приписывают содержание. Одним из вариантов этого формального подхода может быть и нарочитое якобы отсутствие формы, отсутствие ради отсутствия, на самом деле еще сильнее подчеркивающее бессодержательность «творения». Своим «протестом» «Что делать?» не создают иного кино, иную традицию, разрушающую гегемонию буржуазного порядка и тем самым приближающую освобождение. «Творческий авангард» остается частью Системы.
