Иринью связали веревками по рукам и ногам и определили в нарты к Макарину. «Сторожить будешь, — бросил ему напоследок Кокарев. — Смотри, чтобы не сбежала».
Макарину пришлось сильно потесниться. Теперь он сидел прямо, прислонившись к высокой берестяной спинке. Девка лежала изогнувшись на шкурах и нагло снизу-вверх рассматривала дьяка.
— Дьяк, а правду говорят, что ты на родине Хорушки бывал?
— Правду.
— И как там?
Макарин пожал плечами.
— Не так как у нас. Сыро, слякотно. Грязи много. Дома в городах каменные, холодные, и дороги чаще камнем мостят.
— А люди как живут?
— По-разному. Богатые хорошо. Бедные плохо.
Иринья усмехнулась.
— Да ты просто кладезь знаний. Еще что расскажешь?
— Смотря что спросишь.
— А язык их знаешь?
— Плохо. Может десяток-другой слов, не больше. Я там не долго жил, меньше года.
— А меня научишь? — Иринья изогнулась еще больше, потягиваясь. Тонкая ткань сарафана обтянула тяжелые груди. — Эх! Как встречу Хорушку, да как удивлю его своими познаниями… Как по-тамошнему будет «Я»?
— Ик.
— А «тебя»?
— Ю.
Иринья рассмеялась.
— Как все просто. Ик ю. Ик ю! Словно осел икает. — Она подняла голову, придвинувшись ближе к Макарину. Ее широко раскрытые голубые глаза завораживали. — А как будет «люблю», дьяк?
Макарин смотрел на нее холодно, стараясь не отводить взгляд и не краснеть.
— Такого слова я там точно не слышал. Не до того было.
— А я его знаю, мне Хорушка сказывал. Представляешь, по-тамошнему «люблю» — хуид ван. Смешно, правда?
Она приблизила лицо, немного раскрыв пухлые губы, и прошептала:
— Хуид ван… Ик хуид ван ю… Знаешь, дьяк, меня так сладко Хорушка хуидванил… Я по нему скучаю.
Макарин не выдержал и отвел глаза. Девка опустилась обратно на шкуры.
— Смешные вы все, москвитяне. Зажатые. Все-то у вас служба на первом месте. Не для себя живете.
— Отец тебя, видно, мало порол. Наверно, ему было все равно, во что ты вырастешь.
— Ты лучше моего отца не трогай, дьяк. Он может и сошел с ума напоследок. Но всегда был хорошим человеком.
— Хороший человек задумывается о том, как после него будут жить его дети.
— А что не так? Я что-то не то делаю? А, знаю. Сбегаю от государевых дьяков. Стреляю по дикарям. Раздвигаю ноги перед первым встречным иноземцем. Да, это мало согласуется с популярным в вашей среде «Домостроем». А что делать? Сидеть дома и ждать, когда тебя, как корову, продадут какому-нибудь дряхлому хмырю? А потом годами терпеть его слюни, его сопли, его потные руки, рожать ему ублюдков и при первой возможности сбегать во двор, где тебя сладко отхуидванит какой-нибудь конюх… Или кузнец. Это по-вашему нормально, достойно. У вас же все бабы так живут. По крайней мере те, кому повезло. Остальные им завидуют. Нет, мой батюшка всегда говорил — делай что хочешь, и будь что будет. И мне его домострой гораздо больше нравится.
