— Я заеду за тобой послезавтра в девять утра, — говорит недовольно.
Таль пожалеет, что встретил меня, не смог оставить в покое, предложил работу. Я пожалею, что согласилась, что остановилась в дверях и посмотрела ему вслед. Что разрешила ему заметить мой взгляд. Я не должна подпускать его ближе, иначе всё обратится в прах, в поток сожалений.
Я закрываюсь в комнате и считаю накопленные деньги. В большом городе будет легче скрыться, но денег понадобится много. Таль предложил щедрую плату, и недели через три я наскребу нужную сумму и сразу уеду.
А Таль… он хороший человек. Он останется здесь.
— Без шлема не поедешь! — категорично заявляет Таль. Он добился-таки своего, заставил меня ехать на мотоцикле.
Я присмотрелась к шлему. Размер подходит, но лучше распустить волосы. Дёргаю за резинку, развязывая небрежный пучок на затылке, и Таль замирает рядом, с восхищением глядя на тёмно-русые пряди.
— Ничего себе, богатство! Докуда они длиной? — стряхивает волосы с плеч, и они послушно падают до лопаток.
Я стою как неживая, ощущая его руки на моей спине. Он всего лишь трогает волосы, но ощущения проходят по телу судорогой. Я не поворачиваюсь к людям спиной, потому что знаю — ударят. Не терплю, когда касаются плеч.
— Не хочется прятать такое добро под шлемом! — Таль взвешивает волосы на ладони, проводит костяшками пальцев по лопаткам и бормочет что-то про русое золото. Наверное, мне больно, безумно больно. Или наоборот, очень хорошо, потому что он касается эпицентра моей физической боли, и от этого она теряет силу. Ускользает в его пальцы.
— Соберём волосы в хвост, — протягивает руку за резинкой, — тогда не спутаются на ветру.
Я собираюсь его остановить, но опаздываю всего на пару секунд. Таль приподнимает волосы, оттягивает высокий ворот свитера и вскрикивает:
— Твою мать!.. Гера!..
Он отпускает волосы, и они закрывают меня, прячут от чужих глаз.
— Извини, — говорю ровным тоном без эмоций, — ты не должен был этого увидеть. Обычно посторонние люди не трогают мои волосы и не дёргают за ворот, — добавляю сухо.
Я понимаю его шок. На такое уродство сложно не отреагировать, особенно если только что любовался волосами.
— Это шрамы от ожогов? — спрашивает хрипло.
— Да.
— Предупредила бы, чтобы не трогал твои плечи. Тебе больно?
— Мне не больно.
Это ложь. Новая кожа тонкая, чувствительная, даже прикосновение волос и одежды ощутимо. Но я люблю это «больно», оно напоминает мне, что я жива. Оно оберегает меня от людей, от прикосновений, от доверия и чувств.
