В груди появилось странное ощущение, словно начался гигантский оползень. Каменные пласты памяти поползли вниз по склону. Страшно и неожиданно, потому что знаешь, что подняться обратно они уже не смогут.
— И ты нашёл своё звучание? — Этот вопрос был прыжком с обрыва, точкой невозврата. Но я не смогла промолчать.
— Очень на это надеюсь, — ответил одноклассник, глядя прямо на меня.
Даже если Данила Резник играет со мной, боюсь, я уже не смогу спастись.
Секунда — и его серьёзное лицо расплылось в улыбке. Словно фокусник провёл ладонью — исчез незнакомый мне серьёзный, искренний мужчина, и появился привычный школьный разгильдяй.
Пальцы Резника пробежались по моим рёбрам, и я подалась ближе, хихикая от щекотки.
— Не передумала, Ника-Ника? Не хочешь, чтобы я тебя утешил? — подмигнул одноклассник.
— Спасибо, Резник, но я не расстроена, — ответила в тон ему.
— Нисколько не расстроена? — притворно удивился он, придвигаясь ближе. — Может, хоть самую малость?
Его колено между моими, его пальцы танцуют на моей коже, синий взгляд потерял фокус.
Я тоже потеряла фокус. Совсем.
— Только если самую малость.
От Резника пахнет приятным, чуть сладковатым одеколоном, и я отвлекаюсь на запах, не могу почувствовать за ним мужчину.
— Нюхаешь меня, Ника? — говорит он так чувственно, что вдох замирает в моём горле. Мы стоим, обнявшись посреди выставочного зала среди суетящихся рабочих. Вернее, Резник обнимает, а я чуть отклоняюсь назад, но при этом млею от близости. В его эмоциях ощущается нечто настолько сильное, что вспоминается опьянение школьного спектакля. Каждый раз, когда Резник рядом, у меня кружится голова.
— Мне нравится, как ты пахнешь.
— Когда женщина говорит, что ей нравится твой одеколон, это значит, что ей не нравишься ты.
Резник напряжённо улыбается и ждёт моей реакции.
— Ты не можешь не нравиться, — выдаю дешёвый ответ.
— Не могу, но ведь умудрился, да, Ника? Я умудрился не нравиться тебе на протяжении целых двух лет.
Резник склонился к моим губам и смотрит на них, не двигаясь.
Я запуталась в его словах, в волнующей близости его тела. Между нами что-то происходит, но я толком не понимаю, что. Полунамёки одноклассника оставляют за собой налёт тревоги.
Несомненно одно — я больше не хочу гадать о чувствах Резника, я должна узнать правду. В наших объятиях есть неожиданное откровение, как внезапное решение давно волнующей загадки. Вскоре всё станет ясно. Если это игра, то он быстро насытится, и я смогу избавиться от «Секрета» и от будоражащих воспоминаний заодно. Буду очередной дичью, за которой пришлось побегать. Такой исход не будет обидным, скорее, закономерным.
