На меня смотрела большая белая акула, и между нами не было даже стекла аквариума. Ну, что ж, не я начал эту игру, Моня. Одним прыжком я преодолел разделявшее нас расстояние и всей своей массой навис над Каплуном. Его охранники дернулись, и я даже мысленно попросил их: ребята, всего один шаг вперед. Дайте мне повод.
Моня поднял верх указательный палец, и они замерли.
— Не дергайся, Ясон. Просто положи мои слова себе в уши. Если вдруг захочешь прикупить что-нибудь красивое своей подружке, или пацану там… обращайся. Ты же знаешь, мне для старых друзей ничего не жалко.
Это уж точно. Ни пули, ни еще каких неприятностей. Хороший все-таки Моня человек. Добрый, щедрый, открытый. Прямой… как штопор. Человек, когда-то столкнувший меня в глубочайшую из сточных канав, откуда я, срывая ногти с окровавленных пальцев, теперь пытался выбраться обратно — туда, где живет Медея и мой сын.
— Иди, Моня.
И не надейся, что я включу тебя в свой репертуар.
* * *
(25) Хуцпа — наглость, бесстыдство
ЯСОН
Я проводил взглядом рейсовый катер до Дессы. Многое готов был бы отдать, чтобы оказаться сейчас на его борту. Рядом с Медеей.
Собственно, именно таким и был изначальный план. Вот только моя умная девочка раскусила меня сразу, как только я подошел к ней возле билетного терминала. Взгляд, которым меня встретили, остужал не хуже ведра холодной воды.
— Слушай, Медея, — я с разбегу попытался преодолеть ледяную стену, — не смотри на меня, как на пустое место. Давай хотя бы будем здороваться, а? — Выгнув бровь, она с сомнением оглядела меня. — Я буду хорошим парнем, обещаю. — Бровь поднялась еще выше. — Ну, ладно. — Сдался я. — Обещаю приложить все усилия, чтобы стать хорошим парнем.
— Что ты собираешься делать, Ясон? — Ее голос был так же холоден, как и взгляд.
— Провожу тебя до Дессы. Нам нужно поговорить, Мея.
— Нет, — она выставила перед собой ладонь. — Мне не нужно. Мне уже ничего от тебя не нужно. Так что до Дессы я поеду одна.
Я сжал зубы и повернулся к терминалу. В спину мне донеслось:
— Если сядешь на этот катер, я выпрыгну за борт.
Вот так и получилось, что рейсовый в 7.40 полным ходом шел к выходу из бухты, а я сидел на скамейке рядом с Ваней Андруцаки. В отличие от меня, растерянного и злого, он пребывал в настроении философском и невозмутимом.
— Как много красивых женщин, — задумчиво произнес он, проводив взглядом пышную брюнетку в узких красных брючках, — и как мало денег.
Ну что ж, вероятно с его жизненной позиции открывались иные виды, для меня же существовала всего одна женщина. Медея. Вздохнув, я поднялся со скамьи.
