— Песенка так себе, Джим, — раздался голос Майка, но Джим припустил его слова мимо ушей, предложив не отдаляться от начатой ими темы.
— Так что ты там говорил насчет интервью?
— Пригласи Тима к себе в студию. Помоги парню снискать пути к славе.
— Ты так говоришь, словно он сделал тебе превеликое одолжение, обыграв тебя на поле.
— Тим мой друг детства и играть в бейсбол мы учились на одной дворовой площадке.
Джим часто заморгал, пытаясь усвоить полностью поступивший поток информации. Новичок, пополнивший ряды студентов несколько месяцев назад и Майк Доннахью — друзья детства? И об этом становится известно только сейчас?!
— Ты куда пропал, Джимми?
— Просто задумался о том, если бы новичок не вышел вчера на поле? И мне мало верится, что он не знал о тебе, Майки. Тогда, почему он скрывался?
— Видать на то были причины, о которых он мне, возможно, расскажет со времен. — Затем резко, без паузы добавил: — Так тебе нужно его интервью или нет?!
Джим заметил присутствие Джоанны, только когда она уже была рядом. На ее лице как всегда отражались все чувства в адрес Роквелла, причем отнюдь не положительные. Джим предложил ей обождать, выставив вперед ладонь, и повернулся к ней спиной. Она тут же среагировала, развернув его обратно.
— Кончай разговаривать и принимайся за работу, — почти, что прошипела она. На что, Джим только приложил к ее губам указательный палец и вновь отвернулся.
— Конечно нужно, Майк. Но, думаю, ничего не выйдет.
— Это еще почему?
— Я бы тебе об этом не стал говорить, но раз ты сам затронул эту тему… одним словом, я уже говорил с Тимом об интервью.
— Попахивает предательством, Джимми.
— Прости, друг, но я репортер от кожи до костей. А раз ты сам дал добро, то я решил поставить тебя в известность.
— И что он ответил?
— Отказался. И я сомневаюсь, что тебе удастся его переубедить.
— Друг, ты просто еще не знаком со всеми моими талантами, — весело заявил Майк, после чего попрощался с Джимом.
12.
Университетскому кампусу, Тим Ашер предпочел недорогой номер отеля в пяти милях от места обучения. Номер представлял собой небольшую комнату квадратной формы, с низким потолком и со стенами, выкрашенными в бледно голубой цвет. Из удобств в нем присутствовали кровать, один стул и стол, на котором располагался портативный компьютер, шнур которого был подключенным к розетке для подзарядки. Тим запер за собой дверь и, сняв с себя легкую куртку, бросил ее на постель.
«Уехать?!» услышал он в своей голове озадаченный голос матери. «Но почему? В чем причина твоего решения?». Этот разговор состоялся почти восемь лет назад, но его отголоски звучали очень оживленно даже спустя долгое время. «Я должен, мама. Я буду звонить». Мать не могла его остановить, а отца он не знал, а потому привык сам принимать решения и никто не мог ему в этом помешать. Он сдержал свое слово и звонил матери. Она плакала, просила его вернуться и просила простить ее, если она в чем-то виновата. Тим в каждый раз пытался ее успокоить и всегда при этом чувствовал к себе нарастающую ненависть, но ничего не мог с этим поделать. Обратного пути он не видел. И не потому что боялся за свою дальнейшую жизнь, а потому что все вокруг напоминало ему о той переломной ночи. Они разговаривали раз в неделю, а то и в две, даже скорее говорила только его мать, а он молча слушал ее, догадываясь о том, что Вера Ашер старается сообщить ему обо всем, только чтобы между ними не возникала пауза, которая бы дала повод сыну для прощальных слов. Время шло, и с каждым новым разом голос его матери в трубке телефона становился спокойнее и сдержаннее, но разговор их завершался всегда одинаково: мать просила его вернуться. «Я не готов вернуться, мам. Когда буду, не знаю». Вера Ашер догадывалась, что в его отъезде была веская причина, но спрашивать о ней она никогда не решалась. Наверное, боялась услышать правду. Тима это вполне устраивало, хотя иногда, ему хотелось рассказать ей обо всем. Но конечно он этого никогда не делал. Он слишком любил и жалел мать.
