ЯНКА. А что ж он, по-вашему, должен делать в это чиновничье безработье?
ГАНУЛЯ. Что? Взял бы, как другие, да подучился сапоги шить или хотя бы латать. Ну латал бы, и копейка живая была б в хате, а так... (Махнула рукой.)
ЯНКА. Трудно такому благородному паничу за этакую черную работу браться.
ГАНУЛЯ. Какой там он благородный! Я сама с евоным батькои- люди деревенские. Мой покойный хозяин жил при родителях на маленьком наделе. Один еще так-сяк умещался в семье, а как оженился, дак и не хватило обоим места. Тогда мы взяли и пошли сюда в Менск шукать службы. Сперва было вельми тяжко, а потом ничего. Я стирала людям белье, а он пристроился в окружном суде: был там при вешалке и курьером. А, известно, в суде: народу всякого приходит много, да пока там кто доберется до высшего начальства, начинать должен с самого низу. Потому нужды большой мы не знали, и даже хлопца своего через всякие там науки до чиновника довели Опосля мой помер, вечный ему покой, а я осталась одна со своим Микиткой. Так что, как видите, никакого благородства немашака Янка. А я сперва думал иначе. Он же — ого! Так всегда хочет себя подать, ну ровно губернатор.
ГАНУЛЯ. Это, видно, он насмотрелся, когда служил в губернаторской канцелярии регистратором
ЯНКА. Вот оно что! Ну, это не беда. Коль он родом, выходит, из селян, то никакой работы не должен чураться, особливо должно его потянуть туда, откуда вышел — на вёску, где столько поля нетронутого лежит. И сдается мне, что его туда потянет.
ГАНУЛЯ. Не тянет его и туда, мой соколик, ой, не тянет! Старик скопил было лишнюю сотню, намерился кусочек земли с хатой купить, да не успел. А ему, своему Микитке, сколько я ни вдалбливала, чтоб справдил батькову задумку,— не послухал. Теперь ни земельки с хатой, ни грошей... А у меня уже старость на носу. Как подумаю, что беда снова прижучит, что снова доведется людям белье стирать, дак аж руки вянут от горькой печали.
ЯНКА. Э, теточка! Не так уж все плохо, как вам кажется. Устроится ваш Микитка со временем, ума-разума наберется. Он же еще молод у вас.
ГАНУЛЯ. Да, известно, молод, совсем еще молод. Оно, видно, ни к чему, этакие нарекания от родной матери, но подчас, как подступит что-то такое, дак и говоришь, и говоришь; сперва полегчает на сердце, а потом и жалеешь. Он же мое родненькое дите, да один, как тот василек в жите.
ЯНКА (в сторону). О, таких одних-единственных у нас много, да только они не васильки, а проклятый сорняк на нашей бедной земле!
