Тогда, в бурном 91-м, я прослышал о его желании уехать. Тотчас позвонил в Москву. Миша подтвердил намерение:
— Вот закончу снимать «Тень» по Шварцу — и уеду. Питания ребенку не купить, на Новый год в ресторане Дома кино столика мне не досталось — какие-то типы в красных пиджаках, рожи незнакомые!..
Он что-то еще перечислял, обиды, претензии, убеждая, показалось, самого себя в правильности решения. Я выслушал, попытался увещевать:
— Послушай, ты тут Михаил Козаков на одной шестой части земного шара. Ты ставишь что хочешь, читаешь что хочешь, снимаешь что хочешь. А едешь в страну, названия которой на карте мира даже негде уместить, — лишь цифра «27», а ниже расшифровка: «27 — Израиль».
Он помолчал, затем хмуро пробормотал:
— Тебе этого не понять. Прощай.
А сейчас, в 2008-м, вспоминал:
— Так, казалось, здорово сыграл Тригорина на иврите! В антракте отдыхаю, довольный, трубочку посасываю, кофеек потягиваю. И тут входит костюмерша с моим сюртуком на плечиках и о чем-то меня с улыбкой спрашивает. А я — ну, не понимаю ни хрена! (Было употреблено выражение покрепче.)
Загрустил.
— Мой «Король Лир» в театре Моссовета уже не идет. И спектакль получился хороший, и я Лира играл, кажется, неплохо — отзывы теплые. Но — мистика, черный рок какой-то: огромная декорация перед спектаклем, когда на сцене, к счастью, никого не было, вдруг рухнула! Прямо вся конструкция! Разлетелось все в щепки, никакое восстановление невозможно! И — нет спектакля. А столько туда вложено и сил, и мыслей. Друзья уходят один за другим. На похоронах Олега Ефремова не был — находился на гастролях в Америке. Стасик Рассадин очень болен, не встает. Вася Аксенов в беспамятстве полгода уже.
Чтоб сломать его грусть, попросил почитать стихи.
И до отъезда — едва не опоздали с оператором на поезд — слушали Мишу. Этим он мог очаровать, завлечь кого угодно — особенно женщин.
Когда-то, уже после его возвращения в Москву и рождения Зои Козаковой, переключая телеканалы, наткнулся я на телепередачу «Спокойной ночи, малыши». В студии сидел Миша с малыми Минькой и Зоей на руках, начал им рассказывать: «Три девицы под окном // Пряли поздно вечерком. // «Если б я была царица.» Я не мог оторваться, прослушал знакомую с детства сказку до конца — магия!
Я рассказал Мише об этом, напомнил, как когда-то, во время пребывания в Минске, четыре часа он читал нам с женой стихи, пока не появилась потребность промочить горло. Промочили.
