- Не уходи.
Присев в кресло, он указал гостям на лавку, и те нерешительно уселись на самый краешек. Если Васька, не доверяя боярам, по-прежнему держался возле царя, то Филимон не видел его с весны и теперь сильно робел.
Петр приосанился и мысленно улыбнулся. Что ж, представление начинается.
- Василий, Филимон, - начал он торжественно, - вы были преданными стражами, когда мне угрожали напасти, будьте же верными слугами и ныне, когда я пребываю в спокойствии и счастии.
Он произнес эти слова с облегчением, уже не коверкая. Как же ему надоело прикидываться несмышленым малышом и ломать язык! Но открываться перед народом рано, уж слишком он пока одинок и беззащитен. Хотя голос и речь уже были настолько натренированы, что, имей он такие в прошлом, наверняка мог бы вести какую-нибудь радиопередачу. Тьфу ты, в будущем! Петр невольно усмехнулся царившей в голове каше.
Между тем, услышав совершенно взрослую речь маленького царя, Филимон тихо ойкнул, соскользнул с лавки и через мгновение уже сидел на полу. Из-под задравшейся до колен рясы уморительно торчали тонкие ноги. Василий же, напротив, вскочил, ловя губами воздух, кадык его задрожал. Оба уставились на Петра в священном ужасе. Тот не выдержал и расхохотался:
- Что это с вами учинилось?
Первым опомнился Васька.
- Гос… Го-гос… - прокудахтал он и замер.
Петр, наконец, успокоился и заговорил серьезно.
- Вижу, дивитесь. Оно и правильно. Так ведайте ж, что послан я к вам самим Господом. Бог и матерь его Пречистая по милости своей даровали вам меня, дабы обустроить землю русскую в счастии и благости. Для дела сего надобны мне верные помощники, и я выбрал вас, поелику свою преданность показали многажды.
Охая и крестясь, Филимон поднялся, однако ноги его не держали. Он опустился на скамью, но тут же снова сполз на пол, упал на колени и слушал царя, уткнувшись носом в ковер. Василий же так и стоял столбом, не шевелясь и не произнося ни звука.
- Ну, полно, полно. Аль вы ране не ведали, что я не простой младенец?
- Диво дивное, - пробормотал Василий, истово перекрестился и плюхнулся на лавку.
Петр кивнул писарю:
- И ты садись. Вот что я вам скажу, слуги верные: открываться мне пред боярами покамест рано, надобно, чтоб они меня несмыслом видели. А мы с вами тем временем будем землю русскую подымать.
Филимон, перебравшись на лавку, во все глаза смотрел на царя, губы его шевелились в безмолвной молитве. Наконец он очнулся и, прочистив горло, изрек:
