Петр с улыбкой читал послание боярина, вспоминая, как пару месяцев назад тот пришел к нему в Вязьме, такой степенный и важный, а на лице явно читалось: ну о чем с этим малышом разговаривать? ему с няньками сидеть, а не с государственными мужами беседовать. И как потом Воротынский в изумлении замер и, кажется, даже начал икать.
Тогда-то Петр, ссылаясь на данное свыше знание, и объяснил ему свою идею. Пришлось приложить усилия, чтобы убедить в необходимости мира Ивана Михайловича, который был противником русско-польского сближения. Но в конце концов боярин согласился и все исполнил, как приказал Петр. И это возымело эффект.
'А иже при том были, - писал Воротынский, - теперича на нас глядят со страхом, ибо вся будущность сложилась в точности, как мы по твоему велению, государь, и глаголали. И по Варшаве-городу об тебе молва пошла, и по другим землям, да все в один голос сказывают, мол, покуда сей Божий посланник на Москве сидит, воевать с Русью невместно никому. А отсель мы ныне направляемся к королю свейскому Густаву и чаем его на мир по твоим кондициям уговорить, поелику об тебе, царь-батюшка, слух уже и до Стекольны дошел'.
Мир со Швецией беспокоил Петра даже больше, чем с поляками. Еще до осады Смоленска он часами ломал голову, пытаясь придумать, чем зацепить Густава. Рылся в памяти, чтобы найти хоть какие-то события, связанные с членами королевской семьи. Увы, единственное, что ему удалось вспомнить - Эбба Стенбок, их родственница, умрет в следующем году. Он читал о ней давным-давно, а не забыл потому, что с Эббой был связан забавный случай: ее супруг, воюя с неким герцогом, неожиданно отдал Богу душу, и герцог, захватив их замок, велел открыть гроб с покойником и выдернуть ему бороду, дабы убедиться, что тот действительно мертв.
Что ж, на худой конец, если король Густав будет упираться, сойдет и "пророчество" о смерти Эббы. Но одного примера маловато, нужны были еще, и чем больше, тем лучше. Однако сколько Петр ни напрягал память, ничего больше придумать не мог. Он уже почти пал духом, когда вспомнил учительницу, румынку по происхождению, любившую мучить подопечных примерами из истории своей родины. "Расцвет Трансильвании начался на рубеже тысяча шестьсот тринадцатого и четырнадцатого годов, когда пришел к власти князь Бетлен", - вспомнилась Петру фраза, которую она не раз повторяла. Значит, предыдущий правитель в это же время умер. Ну и что, что он не швед, если указать Густаву и на эту смерть, то два таких "предсказания" наверняка его впечатлят.
