Моабитские хроники | страница 11

15.04

Так решетка балкона завьется бедром Посейдона.

16.04

Вчера Альберт приходил в мастерскую смотреть мои работы. Реакция предсказуемая. Он не может отрешиться от вопроса: «Вот если бы я увидел такое на выставке... то что бы подумал?». Как же уйти от этого нам всем?! Быть не идеей воплощенной, выделяющейся на фоне других воплощений, но частным случаем - вне времени истории искусств (забеганий) и вне пространства обобществлений. Просто возможностью не «не быть».

18.04

Третий день в Вене. Хорошо, что удалось закончить

заседание нашего непонятного жюри пораньше, и я побежал через уже благоухающий каштанами и сиренью горсад в Музей Прикладного искусства смотреть восточные ковры. Лучше бы я этого не делал! Ковры убиты «инсталляционной» развеской в полутемном бетонном блоке, убито мерцание мамлюков, кавказских драконов, персидских оленей - ничего не разберешь! Ты не можешь ощупать их, хотя бы глазами, а какой смысл ковров без этого близкодействующего соприкосновения. Чтоб они провалились со своими идеями «актуальных» развесок, когда приглашенные «современные» художники могут куражиться над чудесами, как свинья над апельсинами!

19.04

Наврал всем, что иду смотреть какую-то важную, крайне актуальную выставку современного искусства -там среди прочих Паша Браила участвует и Аня Ермолаева. Ну да, тот случай!.. Провел вместо этого несколько упоительных часов в Музее Истории искусств,

видел египтян, которые все улыбаются, негоциируя какие-то атрибуты со своими богами

- и греков, всегда нужных мне позарез, как они смотрят друг на друга в сполохах, и кривляются, и увенчиваются, и несут тирсы,

под ним льют лиловое винцо,

и ловят рыбку,

а там, глядишь, и Леда снесла яйцо -недоуменно смотрит Тиндарей, а Леда смотрит в сполохи -поговорить, поговорить, за истину размахивать руками, как складки у плаща, как жертва: приводят кабана. Всегда насущные мне греки, как складки, курчавые бородки, пусть ветер упадет на улицу...

- и римский рельефик: легкая, веселая жизнь на Ниле, с гиппопотамом и крокодилом среди ветвей, а над ними - домик плетенный;

- и «Пастух с нимфой» Тициана, ее сияющая, планетарная ширина бедра, а сзади - сучками-факелами вздыбленный пейзаж;

- и его же портрет пленного саксонского курфюрста, так высокомерно написанный в манере Кранаха;

- и кошельковые тела-видения Тинторетто;

- мазочки, пробела - у Якопо Бассано, высокий венецианский маньеризм;

- и Пармиджаниньо, придумщик сродни Дюшану, великий мастер композиций, тут же издевающийся над ними, когда конь становится рамкой Св. Павла, ягодички Эрота - рамкой Вожделения и Боли, стружки его стрелы - перьями крылышек, шапка, борода и шуба - рамкой предателя Малатесты.