«Почему я не могу?»
Лазарь провел большими пальцами вверх и вниз по трепещущему животу Камео и обвел пупок.
— Я все еще истекаю кровью, да, — согласился он. Его голос стал глубже. — Также могу пролить еще одну жидкость.
— Прекрати, — потребовала она, задыхаясь.
— Прекратить доставлять тебе удовольствие?
Он заскользил кончиками пальцев вверх, пока не соприкоснулся с ее грудями.
Под тканью лифчика ее соски превратились с твердые маленькие бутоны.
— Да. Нет. — Она прикрыла свою грудь свободной рукой. — Прекрати издеваться.
— И как именно я издеваюсь?
Одна ночь. Он хотел провести с ней всего одну ночь. Его отец провел с матерью пять лет, прежде чем кристаллы замедлили его в бою. Хотя Тифон навещал свою одержимость, только когда зов тела пересиливал. Одна ночь не принесет Лазарю большого урона. Конечно.
И утром он попрощается.
— Нет? — ответила Камео вопросом, хотя, вероятно, хотела сказать утвердительно.
Выше… выше… Он скользнул ладонями под ее руку и обхватил груди.
— Восхитительно. — Его разум воспарил от похоти. — Посмотри, как ты отзывчива для меня.
«Только для меня».
У нее по рукам поползли мурашки, а румянец на щеках стал ярче. Давление лезвия ослабло.
— Ты знаешь, что двадцать один процент женщин не могут достичь оргазма?
— Должно быть, этот двадцать один процент не спал со мной. Я поставляю оргазмы.
— Ты признаешься, что кобель?
— Я признаюсь, что растратил молодость впустую. Когда на ком-то юбка — или штаны, или шорты, или видна голая кожа — это делало свое дело.
Она облизнула губы, лучший пример распутства.
— Ты им всем доставил удовольствие?
— Множество раз.
— Уверен? Каждая женщина умеет притворяться.
— Ты забыла, что от меня невозможно скрыть правду. Я могу читать мысли. — Лазарь выгнул спину, заставляя клинок вновь врезаться в кожу. Но ему было все равно, поскольку движение заставило ее скользнуть вниз и оседлать его бедра. — Хочешь протестировать меня, солнышко?
— Я хочу…
Камео наклонилась вперед и потерлась о Лазаря грудью, соски все еще оставались твердыми. Биение ее сердца усилилось.
«Жизнь. Она жизнь».
«Она моя жизнь».
Нет! Они будут вместе одну ночь. Не больше.
Ее губы замерли в миллиметрах от его, а их дыхания смешались. Он вдыхал ее, словно Камео была последним глотком кислорода.
— Лазарь, — прошептала она.
Его ослепило желание.
— Я хочу Лазаря. Ты это сказала. И я не позволю забрать их назад.
Она задрожала, а потом застыла. Хотя ее радужка стала не видна из-за расширенных зрачков, напоминая о шторме, который закрыл солнце, Камео сказала:
