Две книги о войне | страница 70



Такого раненого я, пожалуй, видел впервые, — сказал он. — У него четыре пулевые раны. Две в пле­че, одна в груди и одна в руке. Но сам добрался до санчасти! Это за три километра! Да еще притащил с собой ручной пулемет и дисков штук пять к нему, правда пустых.

Останется ли он жив? — спросил я.

Трудно сказать, много крови потерял. Но это такой парень, — тут военфельдшер улыбнулся и по­крутил свои пушистые усы, — что всякое может слу­читься. Знаете, он услышал мой разговор с военвра­чом — я задал такой же вопрос, что вот и вы мне, — рассердился и сказал такие слова: «У кого сердце бьет­ся за Родину, тот не может умереть!» Он это сказал с такой уверенностью и горячностью, что, может быть, и останется в живых. В жизни иногда бывают чудеса.

«Бывают ли чудеса?» — с горечью подумал я, ма­шинально сорвал прутик и, похлестывая им по сапо­гам, побрел по пыльной дороге обратно в батальон...

Вечером я выехал в ополченческую дивизию, рас­положенную по соседству с морской бригадой, пробыл там два дня, потом переехал к пограничникам, а в пер­вых числах августа оказался в Олонце.

Комендант гарнизона капитан Сидоров, герой Ха­сана и Халхин-Гола, поселил меня в небольшом до­мике на берегу Олонки. Домик был чистенький, уют­ный, стоял в саду. Хозяйка — древняя, высохшая ста­руха — нехотя уступила мне одну из комнат, видимо бывшую моленную, где я стал работать целыми дня­ми. На досуге же я все обозревал почерневшие от вре­мени иконы, которыми сплошь были обвешаны стены. Кроме икон, в комнате было много книг по расколу

и выцветшие кипы старообрядческих журналов. Не без интереса я просматривал и читал их. На улицу я выходил поздно вечером, когда надо было идти на во­енный телеграф.

Возможно, что этот тихий домик на берегу Олонки стал бы моим постоянным пристанищем во время на­ездов в Олонец, не разгорись в нем на четвертый день моего житья скандал из-за папироски, которую выку­рил у меня в комнате старик, хозяин дома. Старуха поймала мужа на месте преступления, с нею случился обморок, а когда она пришла в себя, стала требовать немедленного же развода! И это после золотой свадь­бы, сыгранной год назад.

Мне пришлось выехать из домика и временно посе­литься в полевом госпитале у знакомого военврача Вознесенского.

И вот как-то я сидел на террасе, за соседним сто­лом Вознесенский играл в шахматы со своим ассистен­том. В это время во дворе появилась странная процес­сия: впереди шел полный жизни, весь перевязанный ослепительной белизны бинтами, широкоплечий моряк, немного поодаль от него — хорошенькая медицинская сестра с заплаканным лицом, а позади них — красно­армеец-казах, с винтовкой наперевес, в окружении тол­пы любопытных сестер и санитарных дружинниц.