Горький бальзам от нежеланных ублюдков я выпила даже не поморщившись, еще и причмокнула для большего эффекта. Эффект был — Ирис замутило и она, прикрывая рот, выбежала из комнаты. Я-то знаю, что ее всегда чуть ли не силой приходилось заставлять его пить.
Мадам неодобрительно покачала головой, но ничего не сказала.
Кажется, я начала входить во вкус. Потерять работу было не страшно, и я откровенно начала капризничать, на что Кардамон только зыркала недобро, но даже не пыталась найти на меня управу.
Например, с того дня требовала к завтраку персиков, хотя знала, что их чуть свет раскупают на привозе и нужно было вставать еще до рассвета, чтобы удовлетворить мой каприз. Но и поделом новой кухарке-поломойке-горничной-экономке… хотя, той все — что с гуся вода.
На мое место взяли Гурьяну — вот уж недальновидное назначение! Булочки теперь подавались жесткими и подгорелыми, кофе прогорклым, а еда на обед и ужин и вовсе была ни к черту… что и говорить о порядке в комнатах. Этой девице просто было не до работы, уж не знаю, то дух особой страсти, что летал по коридорам "Лиловой Розы" или просто ее дурная натура покоя бедняжке не давала, но за раздвиганием ног перед охраной, да кухонными поставщиками ее можно было заметить чаще, чем за работой.
Мадам терпела не долго, видимо, просто подыскивала более подходящую замену — спустя пару дней скандалов и всеобщей голодовки на кухне в моей каморке обосновалась одноглазая бабка Калтея. Готовила она сносно, убирала чисто, но ко всей нашей богадельне относилась с нескрываемым презрением, мол, если бы не нужда, за милю бы кругом нас обходила. Поэтому на всякий случай приходилось следить за консистенцией напитков и проверять все на глаз, прежде чем есть… мало ли, плюнет или какой дряни подмешает. Хотя, сама, поработав на кухне, я знала, что на вид не определишь. Но все равно старалась не есть и не пить то, что вызывало подозрения.
По вечерам "Лиловая Роза" жила обычной жизнью. Вот только я больше не зажигала перед ее входом волшебные лиловые огоньки. Мне теперь вообще не разрешалось покидать комнату, если в доме были гости… снова, все как в детстве… Только теперь то было в моих интересах, не мельтешить перед гостями лишний раз милым личиком и аппетитными формами.
Сестры продолжали работать, но теперь у всех нас появилась отдушина и новое любимое времяпровождение. Если кого из них не выбирали на вечер, мы собирались у меня на сестринское суаре, утащив с пира, бушевавшего в нижних комнатах продажной страстью, немного угощений. Мы пили шампанское строя планы на будущее и… в них всегда было мне место. Я размышляла вместе с ними, но все боялась поверить, что такое случится на самом деле. Возможно… останься я такой, как есть навсегда? Но будущее было столь туманным… и все же, я не спешила разбивать их так лихо строившиеся планы своими вопросами или недоверием, я просто наслаждалась тем, чего у меня никогда не было — теплом родственных объятий, беззаботным смехом в кругу близких, которых я влекла к себе, а не отталкивала.
