Но вот он, его сердце истекает кровью из ран, которые оставила я.
Совсем не метафорически.
— В течение первого месяца, когда я не мог смотреть ни на одну девушку с чем-то похожим на влечение, я подумал, что это из-за Бетани, — говорит он чуть громче шёпота. — Потому что я скучал по ней, и моё сердце исцелялось. И я уверен, что так и было. Но потом я понял, что это не все другие девушки. Я всё ещё смотрел на тебя и… и хотел тебя.
Сейчас слезы уже невозможно сморгнуть. Я качаю головой.
— Это похоже на фантомную боль, — говорю я, и мой голос разбивается, прежде чем я смогу остановиться. — Ты думаешь только об этом, потому что он заставлял тебя делать и чувствовать эти вещи, и… ты помнишь это, и проще это не менять.
Мне жаль, что это не было так очевидно, что я тоже пытаюсь убедить себя.
— Нет, — твёрдо говорит он. Он делает небольшой шаг вперёд и возвышается надо мной, это не выглядит пугающе. Было бы лучше, если бы это было так. Вместо этого его тело заставляет меня чувствовать себя в безопасности. Иллюзия, которую я не могу позволить себе.
— Возможно, в начале. Вот почему я так долго ждал. Я должен был быть уверен. Но прошло несколько месяцев, и я скучаю по тебе, Шарлотта.
Я качаю головой, но эти слова невозможны, когда он протягивает руку и берёт мои холодные руки, оборачивает их своими теплыми, мягко сжимая.
— Я скучаю по тому, как мы были вместе у меня дома. Ты слушала, ты была забавной, ты видела во мне нечто большее, чем просто сын Кристиансенов. Если это имеет смысл. Я думаю, может быть, в течение долгого времени, и я просто не замечал. И мы хорошо провели время вместе, не так ли?
— Ты ничего не знаешь обо мне, — протестую я, внутри меня всё ослабевает.
— Я знаю достаточно. Я знаю, что ты прячешься в школе, но открываешься наедине. Я знаю, что у тебя безумно красивые глаза, когда они не смотрят на землю, что ты отлично шутишь и даешь хорошие, разумные советы.
Он поднимает одну руку и его губы легко касаются моей кожи. — Я знаю, что ты целуешься, как богиня, и я чувствую себя потрясающе, когда ты в моих объятиях. У нас было всего три недели, поэтому ты права, я не знаю всё о тебе, но я хочу узнать.
— Линден, я не могу….
— Почему? — И он выглядит расстроенным. Хотелось бы, чтобы он кричал. Может быть, он вытащит меня из своей головы, если просто рассердится. — Я видел, как ты смотришь на меня. Я не хочу говорить, как самоуверенный идиот, но я знаю, что ты тоже меня хочешь. Раньше, в больнице, я полностью понимал, почему ты всё закончила. Я испытал облегчение, честно говоря. Потому что я не мог сказать, что по-настоящему, а что нет. Но теперь я могу. Если это мой выбор, не так ли?
