Японская поэзия серебряного века | страница 17
Вглядываясь в окружающую действительность, отображать единую сущность природы и собственного ego — вот что такое сясэй в поэзии танка. Эту действительность, пользуясь западной терминологией, можно определить понятием Einfühlung.[1] Под природой же можно разуметь то, что так ярко охарактеризовал Роден, принизив значение человеческой жизни: «Искусство есть отражение природы в человеке».
Любопытно, что для обоснования самых различных установок традиционалистского, исконно японского искусства Сайто апеллирует не к высказываниям старых мастеров, но к запискам Родена, иллюстрируя собственный творческий метод словами знаменитого французского скульптора:
Сначала я не рисую модель, а просто смотрю. И тогда дух мой насыщается, я весь проникаюсь этим впечатлением. Мысленно я уже набрасываю эскиз модели. Движущиеся линии еще смутны. Я сто раз снова и снова меняю контуры…
В эссе «Болтовня игрушечной лошадки» (1948), пытаясь прояснить особенности своего поэтического мировосприятия в годы юности, Сайто снова обращается к авторитету западных «антиподов» в полной уверенности, что только они и могут донести суть дела до интеллектуального читателя:
Ван Гог рисовал свои картины мазок за мазком. В лирике Гете слово также подобрано к слову. В этом смысле и мои танка построены так же. Однако некоторые близорукие люди не желают этого признавать. Картины Ван Гога исполнены напряженной внутренней жизни. В том же смысле я могу определить и свое творчество в области танка… Испепеляя все преграды в этом мире, исполненном страданий и тяжких сетований, жизнь моя мало-помалу превращалась в слова.
При всей любви Сайто Мокити к западной литературе, философии и живописи он оставался японцем до мозга костей, сыном своей страны и порождением своего времени. В тридцатые годы он, как и многие собратья по перу, охотно поддержал националистическую кампанию, воспевая в стихах успехи императорской армии. После войны вместе с собратьями раскаялся в содеянном и вновь обратился к «чистому искусству», вспомнив о былой любви к духовному наследию Запада. Сильнейшее влияние на его стиль оказала поэтика «Манъёсю», к которой Сайто неизменно возвращался на каждом новом жизненном рубеже.