Ведь этот голос сердца, эта любовь к людям стремится найти какое-то выражение. Но как бесконечно трудно оказывается при этом соблюсти границу, не нарушить или не перешагнуть ее! Кто берется писать письма, не приближаясь к этой духовной границе, никогда не впадет в искушение. Но тот, кто пытается излагать свои мысли в письме и доходит при этом до невидимой границы, а затем и переходит ее, не осознавая этого, тот рискует, что его письма не будут отправлены. Конечно, это не значит, что такая опасность вызывается преднамеренно, но что же делать, если мысли, которые постоянно мучают меня, и испытываемая мной настоятельная потребность сообщить их тебе в большинстве случаев заставляют меня вторгаться в эту опасную зону!
Семейные вопросы, а также анализ исторических событий, в неотправленном письме от 29 сентября с. г., должны быть доведены до твоего сведения. Сегодня только интимные вопросы, а в следующем письме ты получишь часть письма от 29 сентября, содержащую анализ исторических событий, которому будет особенно рада Ирма. С благодарностью получил твои письма от 27.VIII и от 19.IX, открытку от нашей Ирмы, написанную по время поездки па Гельголанд, открытку от Ганса из Люнебургской пустоши (Немецкой степи) и открытку от друга Рудольфа Хеперта. Оказывается, Хенерт меня не забыл, несмотря на свой преклонный возраст. Это меня особенно радует. Передай ему через деда мой самый сердечный привет. Ведь наша Ирма почувствовала, когда была с тобой у меня, что я до глубины души обрадовался неожиданной возможности повидаться с пей, не так ли? Я заметил, что она постепенно становится более зрелой, независимой и уверенной.
Ты встретила тетю Лину в Ольсдорфе. Исключительная, но счастливая случайность! Прошло уже 16 лет с тех пор, как тогда, в начале ноября, мы выкапывали последний картофель с помощью ее и других! Как давно ото было, и все же как быстро бежит время! В этом отношении в твое последнее письмо вкралась ошибка в подсчете: ведь, включая военные годы, в нашем браке было не пять с половиной лет нежеланной разлуки, а почти шесть с половиной — в целом примерно столько же лет, сколько мы вместе учились в школе.
Ты справедливо пишешь, что за два с половиной года со дня моего ареста произошло так много событий, что о них можно было бы написать книгу. Этим еще слишком мало сказано, ибо на самом деле можно написать целый ряд книг! Общая картина мира уже только за последние месяцы дала такое обилие мыслен и побуждений к ним, что этого вполне достаточно для толстой книги. Как я хотел бы выразить н сообщить тебе некоторые мысли, которые гнетут и мучают меня, мысли, которые целиком заполонили мой мозг! Если бы можно было писать, что думаешь, это было бы великолепно само но себе и в то же время большим, душевным облегчением для меня. К сожалению, я скован строгими рамками и принужден соблюдать в переписке условия, которые мне предписаны.
