— Машина времени вернула меня. Капсула ведь не может затеряться, если она связана со своим настоящим.
Ра-Шен вытаращил глаза:
— Постой! Но если Рейнольдс уничтожил наше прошлое, если нашей истории никогда и не было…
— Все это софистика и метафизика, а точнее, чушь собачья. Хорошо, мы не существуем и никогда не существовали, что из того? Ведь вы чувствуете, что существуете, и я тоже. А потом, мы всегда можем сказать, что проект «Пересъемка» осуществлен без участия Рейнольдса.
— Но…
— А может, мальчик остался жив. У него же был совершенно голый череп, ни волос, ни кожи. Попади кристалл наркотизатора в голову, он бы отскочил от голой черепушки, а мальчишка отделался бы легким сотрясением мозга, верно?
— Гм… Ты прав, такая возможность не исключена, — согласился Ра-Шен. — Но если ребенок погиб в девять лет, Рейнольдс должен был бы исчезнуть, что он и сделал, верно? Что за черт! — Ра-Шен зарычал от бешенства. — А если он сам стал нереальным, тем самым он сделал нереальным тебя вместе со всем нашим миром. Почему же ты перестал его видеть?
— Можно вас попросить подойти к окну, — Светс потянул Ра-Шена за рукав, но безуспешно. Впрочем, секунду спустя шеф все-таки сдвинулся с места. Там, за стеклом, в нескольких кварталах от Института, среди развалин виднелись останки колоссальной птицы. Они лежали там уже несколько недель и занимали несколько кварталов.
— Шеф, у вас нет других забот кроме как переживать, реальны вы или нет? Эта птичка должна бы вас беспокоить куда больше.
— Ты прав, мой мальчик, — ответил Ра-Шен. — Надо что-то делать с ней. Разлеглась на виду у всех, прямо перед Дворцом Объединенных Наций…
