7
Я вспомнила о Наташе. Ее голоса давно не было в моей голове и из-за этого я начинала тосковать по дому. А уж если я скучаю по Наташке, значит, все плохо. Я отправилась в тронный зал царевича.
Было тихо, когда я вошла. Кощей сидел на троне, подперев рукой голову. Его глаза не двигались, словно он был погружен в раздумья.
– Почему твои скелеты такие странные? – спросила я вместо того, что собиралась спросить на самом деле.
«Почему ты еще меня не убил? Почему я должна делать выбор: ломать иглу или нет? Почему я вообще тебя вижу? Почему ты меня спас?»
– О чем ты говоришь? – Кощей повернул голову и посмотрел мне в глаза.
Кожу обожгло мурашками. Они проползли от затылка до кончиков пальцев на руках и ногах. Я открыла рот и не смогла издать ни звука. Это чувство…оно очень похоже на то, что я уже ощущала. Словно дежавю…
– Почему один хромает, а другой без ног? Кем они были при жизни? – я застыла рядом с пыльным столом и оперлась на спинку стула.
– А ты как думаешь?
– Я…не знаю. Поэтому и спрашиваю.
– Ответ лежит на поверхности, – Кощей встал с трона и медленно пошел ко мне. Он остановился рядом, взял гнилое яблоко и откусил. – Они – мои верные слуги.
Укус на ноге противно разболелся. Я вспомнила, как Безногий остановил мой побег, и поморщилась, опустив взгляд.
– Лучших ищеек тебе не найти… – буркнула я.
Прикосновение Кощея оказалось холодным и неожиданным. Он взял меня за подбородок и наши взгляды встретились. На мгновение мне показалось, что в его глазах плещется бескрайнее море, только разукрашенное художником не тем цветом. И это море называлось «грусть».
– Исцели этот замок, Тая. И я отпущу тебя, – сказал Кощей.
– Как я могу тебе верить?
– Я отдал тебе свою жизнь. Иглу. Что может служить еще большим доказательством того, что ты обязана мне верить? Или в человеческом мире жизнь теперь ничего не значит?
Я отступила и его пальцы остались сжимать воздух. К горлу подступил противный комок, глаза защипало.
– Значит! – я развернулась и побежала к выходу из тронного зала. На бегу я ударила ладонями по дверям. Руки отозвались болью, а двери не раскрылись. Удар был таким мощным, что меня откинуло назад.
«Я падаю, – пронеслось в голове, – и сейчас расшибу себе череп!»
Но вместо звона в голове меня обдало холодом. Затылок приложился к груди Кощея. Его руки держали меня, обнимая плотным кольцом.
Под левым локтем я ощутила слабое движение: у Кощея билось сердце.
