— Она еще с мхатовских времен любила такие шляпы. Давай еще!
— Хорошо. — Инга подумала. — Темные очки, в волосах бархатная черная лента, каблук на двенадцать, поверх черного костюма янтарный пояс?
Александра Николаевна помахала рукой в воздухе. Она поняла, о ком речь, но не могла вспомнить имя. Инга не помогала специально, врачи рекомендовали в таких случаях не подсказывать — надо заставлять мозг работать.
— Ну эта… твоя… Косоурова! Из журнала!
— Ладно, два ноль. Как вам такой вариант? С иголочки черный костюм, отороченный мехом, идеально уложенные локоны.
— Ну это легко. — Александра Николаевна перестала улыбаться. — Это наша змея Соня. Убедительно скорбела? Та еще актриса, мне фору даст. — Она тяжело вздохнула. — Господи, как все-таки Шурочку жалко!
Светские новости не помогали — Александра Николаевна была готова расплакаться. Они с Волоховым много лет дружили.
— Вы знаете, пришли и молодые люди, — заторопилась Инга. — Он по-прежнему собирал у себя дома студентов. Как нас тогда, двадцать лет назад.
— Молодые люди, небось, как на подбор — красавцы?
— Не скрою. — Инга улыбнулась. — Один даже меня поразил.
— Вот это ты зря, дорогая. — Александра Николаевна лукаво прищурилась. — Наверняка не по твоей части.
— В смысле? — Инга опять взяла в руки бутылку.
— Если красавец да при Шурочке, то точно не по женскому интересу.
Инга непонимающе уставилась на Александру Николаевну.
— Так, так… чего-то я в этой жизни явно не понимаю.
— А ты разве не знала? — Хозяйка открыто наслаждалась ее удивлением.
— Да быть не может. — Инга опустилась на стул. В памяти всплыл Волохов: всегда безукоризненная одежда, неизменный шейный платок, изысканный одеколон, ухоженные руки. — Но… Софья Павловна?
— А что Соня! — Александра Николаевна пожала плечами. — Сначала любовь у них случилась. Соня-то была не то что сейчас. Красавица! Только это недолго продолжалось. Вокруг Шурочки всегда вилось много молодежи, ну ты знаешь. — Александра Николаевна сделала паузу и пригубила коньяк. — Я тебе честно скажу…
— Не томите, Александра Николаевна. — Инга видела, что та ждет, что ее будут просить.
— Никто так до конца и не понял, чем жил Шура на самом деле. Кого любил, с кем заигрывал. И почему так опекал некоторых своих протеже. Он всегда умел обойти навязчивые вопросы, — кивнула Александра Николаевна. — И что поразительно — к нему не прилипали сплетни. Вот только однажды…
Она неловко поднялась, подошла к старому книжному шкафу, достала толстый кожаный альбом. Инга наблюдала за ней с болью: было заметно, как она сдала за последний год.
