К единственному выходу — пролому в скале с западной стороны — гладкое дно кратера поднималось скалистой волной, похоже, там когда-то была тропа. Стефанос увидел, куда я смотрю, и сказал:
— Он шел по этому пути.
Он, конечно, говорил по-гречески, но Саймон мне переводил часть сразу, а часть потом, так что я буду рассказывать так, будто все понимала.
Солнце светило в спину, я вдруг почувствовала, что очень устала.
Старик продолжал, медленно вспоминая:
— Я вышел на скалу как раз здесь, но все выглядело по-другому. Прямо тут стояла скала, похожая на кошачий зуб, она разрушилась, но тогда даже афинянин не мог бы ее проглядеть. И не было такой ложбины с крепостными стенами и воротами. Только скала, а ниже, на чистой каменной площадке — несколько валунов. Там я увидел Михаэля и Ангелоса. Это место не засыпано, я отметил его, — он показал на пирамидку из камней, — я поставил ее потом, когда землетрясение передвинуло скалы, и место стало невозможно узнать. Спустимся? Скажешь леди быть осторожной? Тропинка очень крутая и годится только для коз, но это — самый короткий путь.
Солнце стояло очень высоко и освещало почти все дно кратера, но в конце тропы выступ создал уголок голубой тени. Я остановилась и села. Стефанос с Саймоном пошли дальше. Нико устроился рядом со мной и молча стал рисовать что-то в пыли, глядя на мужчин. Стефанос подвел Саймона к пирамидке и быстро заговорил, жестикулируя. Потом он присоединился к нам. Нико вытащил сигареты, и мы закурили, а Саймон стоял в центре. Но он не смотрел на место смерти своего брата. Его холодный оценивающий взгляд скользил по скалам, по их изгибам, выступам и впадинам, остановился на пещере, которая зияла из отпавшего куска горы.
Сигарета, мягкая и рыхлая, отдавала чем-то козлиным. Почему-то все, что исходило от красивого Нико, заставляло вспомнить о низших животных. Мы почти докурили, когда Саймон подошел к нам:
— Как насчет полдника?
Напряжение спало, мы болтали, как на обычном пикнике.
Усталость быстро растворяли отдых в приятной тени и великолепная пища: рогалики, большие куски барашка, сочные толстые ломти сыра, оливки, яйца вкрутую, пирог со свежими вишнями и виноград.
Саймон продолжал оглядываться. Стефанос рассказывал, как землетрясение в сорок шестом году разламывало скалы, а потом лед и снег доводили до конца начатое им дело. Тогда образовалось примерно пять очень похожих друг на друга расщелин, все полностью изменилось. Когда-то скала Кошачий зуб говорила и Стефаносу, и Михаэлю, что здесь есть пещера, где можно пересидеть тяжелые времена. На скалу и ориентировался Стефанос, когда в тот день нес Михаэлю еду.
