Остановилась я на солнце, его отблеск от белых стен меня слепил. Мужчины столпились потеснее, восхищенно ухмылялись и делали галантные и, несомненно, к счастью, непонятные замечания. Водитель грузовика, сияя, выглядывал из кабины и явно приготовился весь день наслаждаться зрелищем. В тоске я склонилась к двери и произнесла речь, обращаясь к предводителю моих помощников — высокому живописному мужчине с маленькими сверкающими глазками, явно пребывающему в восторге от всего этого дела. Он бойко говорил на странной смеси французского с английским.
— Месье! Думаю, я не справлюсь! Это, видите ли, не моя машина, она принадлежит мсье Саймону из Дельф и срочно ему нужна по делу. Я к ней не совсем привыкла и, поскольку она чужая, не хотела бы рисковать… Хотелось бы знать. Не мог бы кто-нибудь из этих джентльменов провести ее для меня задним ходом? Или захочет помочь водитель грузовика, если вы его попросите? Это, понимаете ли, не мой автомобиль…
Какой-то обломок гордости заставлял меня на этом настаивать, пока я не заметила, что он меня не слушает и больше не улыбается.
— Чья, вы говорите, это машина?
— Месье Саймона из Дельф. Он срочно нанял ее в Афинах, — я с надеждой посмотрела на него, — вы его знаете?
— Нет, — сказал он, качая головой, но как-то слишком быстро и не глядя в глаза. Его сосед пронзительно на меня взглянул и что-то спросил по-гречески, вроде прозвучало слово «Саймон».
Мой друг кивнул и тихо ответил, мужчины смотрели и бормотали, их любопытство затаилось, пропало веселье. Но это — неуловимые впечатления. Прежде чем я решила, продолжать задавать вопросы или нет, до меня дошло, что больше никто в мою сторону не смотрит. Они еще чуть-чуть быстро и приглушенно побормотали, последние улыбки исчезли, толпа начала мягко и скромно рассасываться, как овцы при приближении собаки. И все поглядывали в одну сторону.
Голос высокого мужчины:
— Он вам поможет.
Я спросила:
— Кто? — но обнаружила, что рядом никого нет. Я повернула голову и посмотрела в направлении их взглядов.
По крутой тропинке справа с горы между домами медленно спускался человек. Ему около тридцати. Несмотря на обычные в Греции темные волосы и загар, выражение лица и походка сразу выдают англичанина. Он не высок — скорее всего дюйм или два не дотянул до шести футов, но плечи широки, и держится хорошо. Я подумала — симпатичный: худощавое загорелое лицо, черные брови, прямой нос и тяжелые губы, но вот выражение Джейн Остин посчитала бы омерзительным — какие бы мысли его не занимали, очевидно, что он никого в них не допустит.
