За кожухом пушки находились двое. Димка со своего места не очень хорошо видел второго, дальнего от него солдата, который к тому же упал, зато смог хорошо разглядеть присевшего на сошку и застывшего вполоборота ближнего.
Он был старший сержант. Командир орудия. Воротник его пропыленной гимнастёрки с темнеющим между лопаток пятном украшали чёрные петлицы с тремя красными треугольниками и скрещёнными пушками.
Лицо его было сосредоточенным, грязным. Но очень молодым. Брови белёсые. Рот раскрыт. Видимо, он что-то кричал подчинённому.
Кувыркалась в траву пустая, с сизоватым дымком, гильза.
Димка сделал небольшой шажок влево. Ему показалось, что у виска старшего сержанта что-то темнеет. Ещё шажок влево.
Вот оно!
Острый, не больше ногтя осколок целил старшему сержанту в голову. Вернее, он уже летел в неё, грозил вонзиться в череп, пропарывая в воздухе едва видимую бороздку. Димка понял, что в следующую секунду артиллерист будет мёртв. Возможно, что его упавший напарник, наводчик или заряжающий, тоже уже был убит.
— Видишь? — спросил Лёшка.
— Ты про осколок? — уточнил Димка.
— Ага.
— Вижу.
— Он совсем рядом.
— Ты про что?
Лёшка шагнул ближе.
— Если забраться на барьер, — зашептал он Димке в ухо, — его, наверное, можно будет схватить.
— Зачем?
— Представь, что осколок должен убить нашего артиллериста, а мы его взяли, и нет осколка! И артиллерист, значит, жив. В него же не попало!
Сухие Лёшкины губы царапали кожу.
— Скорее, рука отвалится, — сказал Димка, отодвигаясь.
— А если не отвалится?
Лёшка смотрел так, словно ждал чего-то.
— Ты хочешь сейчас? — обмирая, спросил Димка.
— Что я, дурак что ли? Нам не дотянуться. Да и не дадут. Позже.
— Когда?
— Завтра. Или через неделю. Ты Вилли скажи, что ещё сюда хочешь. А я господину унтерштурмфюреру скажу. Про немецкий гений, мощь и прочее. Они любят, когда ими восхищаются. Надо только глаза таращить.
— Da sind Sie! (Вот они!)
Старик-распорядитель в компании хмурого унтерштурмфюрера проломился сквозь гогочущих солдат к темпораме номер пять и предъявил ему мальчишек. Господин Сломак тяжело кивнул.
— Ich habe verstanden.
Его острый взгляд на секунду остановился на Лёшкиной разбитой губе, а затем перекочевал на Димку, прячущего руку за спину.
— Was ist in hand? — спросил унтерштурмфюрер.
— Nichts, — ответил Димка.
— Zeige mir. Покажи.
— Herr sturmfuhrer…
Глаза унтерштурмфюрера заледенели.
— Zeig mir deine hand, — чеканя слова, повторил он.
— Herr sturmfuhrer, er ist nicht schuld, — подступил Лёшка и тут же удостоился звонкой оплеухи.
