След ладони проступил красным пятном.
— Sehr gut. Das ist richtig, — сказал старик-распорядитель.
Что-то в Димке задрожало от бессильной ненависти.
— Zeig mir deine hand. Руку!
Унтерштурмфюрер требовательно протянул ладонь.
— Hier! Hier! Siehe! (Вот! Вот! Смотрите!)
Максимиллиан, незаметно подобравшийся сзади, вцепился Димке в предплечье и, сопя, вывернул его наружу. Несколько долгих мгновений господин унтерштурмфюрер, не понимая, смотрел на Димкины пальцы.
— Was ist das? Что это, Дитмар?
Он перевёл взгляд на старика.
— Zeitrahmen, — сказал тот, пожевав губами. — Ich habe daruber gesprochen.
— Aber…
У унтерштурмфюрера дёрнулась щека. Максимиллиан тем временем с неясным шипящим звуком отпустил Димкину руку и принялся оттирать ладони о брюки. Унтерштурмфюрер отодвинул его в сторону.
— Das sind erwachsene finger (Это взрослые пальцы), — сказал он.
— Ja, — подтвердил старик.
— Werden sie nicht wieder in ihren fruheren zustand zuruckkehren? (Они не обратятся назад?)
— Nein.
— Ist das ansteckend? (Это заразно?)
— Nein, nein!
Унтерштурмфюрер посмотрел на Димку.
— Dumkopf! Глупая голова!
— Sie haben sich selbst auf den Zaun geklettert! (Они сами забрались на забор!) — плаксиво заявил Максимиллиан, разглядывая свои ладони.
Унтерштурмфюрер приподнял Димку за шкирку.
— Alles! Всё! — сказал он. — Tour ist vorbei (Экскурсия закончена).
— Und Teutoburger wald? — умудрился в подвешенном состоянии выдавить Димка. — Der Triumph deutschen Geistes.
Унтерштурмфюрер хохотнул и перешёл на русский.
— Тебе ещё и лес? — он повернул мальчишку лицом к дальнему концу зала. — Смотри. Видишь, там верхняя площадка над темпорамой? Хочешь прыгнуть оттуда?
Ограждение площадки белело над горбом кокона. Всего три смельчака забралось туда.
— Нет, — сказал Димка.
— А чего так?
— Это случайно. Это Максимиллиан.
Унтерштурмфюрер щёлкнул зубами.
— Не обвиняй в собственных ошибках никого другого. — Он швырнул Димку на пол и досадливо поморщился, прижав ладонь к выстрелившему болью плечу. — Wir gehen zuruck zum waisenhaus.
Лёшка бросился поднимать друга.
— Schnell ins auto, — сквозь зубы процедил унтерштурмфюрер.
Подошла фрау Эберт, и он дал ей ощупать руку через ткань рукава.
— Herr sturmfuhrer, — жалобно обратился к нему Вилли, — konnen sie ihnen das erste mal verzeihen?
Димка даже зауважал зелёного кузнечика. Сначала он, конечно, предал, может, испугался, а теперь вступился.
Только унтерштурмфюреру-то что? Фашист он и есть фашист. С ними разве нормальный разговор возможен? А Вилли хоть и немец, но не фашист. А Максимиллиан — стопроцентный фашист, сразу видно. Как так получается, Димка не понимал. Возможно, ели они от пуза, фашисты, вот что, если на Максимиллиана смотреть. Хотя нет, унтерштурмфюрер худой. Тогда, наверное, все фашисты становились фашистами от своей злости.
