— Mein vater ist ein narr!
"Хорьх" остановился. Унтерштурмфюрер вышел из автомобиля и, открыв дверцу, выволок из салона Максимиллиана. Лицо его было мрачным. Димке с Лёшкой не было слышно, что он выговаривал маленькому немцу, отведя его в сторону, но в конце речи тот топнул ногой и тут же получил в ответ хлёсткую пощёчину.
— Наверное, за то, что отца дураком назвал, — предположил Димка.
— Они тут все придурки, — сказал Лёшка. — Я бы его вообще не кормил.
— Тогда его к нам в приют надо.
Лёшка фыркнул.
— Он бы всех защипал.
— И фрау Доггель? — удивился Димка.
— И Ганса-повара!
Димке сделалось смешно, потому что он представил, как Максимиллиан бегает за толстым, неповоротливым поваром среди кастрюль и кричит: "Ich habe dich vermisst!". Ну, соскучился, разве такое не бывает!
Впрочем, Димкина весёлость испарилась, едва унтерштурмфюрер появился в поле зрения.
— Setz dich, — сказал он Максимиллиану.
Тот требовательно протянул руки к Лёшке с Димкой.
— Hilfe!
Они втащили его в салон. Конечно, никакого слова благодарности не прозвучало. Наоборот, усевшись, Максимиллиан в отместку выволочке от унтерштурмфюрера несколько раз ткнул ближнего к нему Лёшку локтем.
Короткий остаток пути все молчали.
У длинного белого здания с колоннами унтерштурмфюрер остановил "хорьх". Широкую улицу украшали рейхс-флаги, клумбы у здания темнели прорыхленной землей, гипсовая статуя фюрера вздымала руку в приветственном жесте.
На ступенях, у статуи, у жаровен с колбасками, несмотря на холодную весеннюю погоду, толклась публика. Здесь были и офицеры, и женщины, и дети. Отдельными группами по десять-двенадцать человек стояли солдаты, видимо, свезённые на экскурсию.
Музей был ещё закрыт.
— Мы рано, — сказал унтерштурмфюрер, — но это ничего. Темпорамы второй день как запустили, а, видите, сколько народу. Вон, кстати, Вилли.
Через улицу к автомобилю шла невысокая плотная женщина в кожаном плаще, шёлковый платок на её голове пестрел цветочным узором. Тонконогий мальчишка лет восьми, руку которого она держала в своей ладони, доставал ей макушкой до плеча и походил на кузнечика. Он был в зелёных штанах, зелёном мундирчике и скакал между мелкими лужами, умудряясь едва ли не обежать женщину кругом.
— Willi! — закричал Максимиллиан, наваливаясь на дверцу.
Кузнечик замахал рукой. Унтерштурмфюрер, пригладив волосы, выбрался из "хорьха".
— Guten tag, Erwin, — сказала женщина, подойдя.
— Guten tag, frau Ebert, — херр Сломак легко прикоснулся губами к запястью поднятой руки. — Wie geht es ihnen?
