Он ущипнул его.
— Ich bin glucklich, — ответил Лёшка, украдкой потирая место щипка.
— Und du? — смешно вздымая белёсые брови, спросил Максимиллиан Димку.
— Я тоже glucklich, — торопливо произнёс тот, но щипка миновать не сумел.
Пальцы Максимиллиана стиснули кожу сквозь тонкую бумажную ткань штанов.
— Gut.
Димка со свистом выпустил воздух сквозь сжатые зубы. Так отец делал, когда слушал сводки Информбюро. Мрачнел и дышал сквозь зубы. Но это всё было ничего, можно потерпеть. Подумаешь, щипок. Пальцы у гада здоровые, крепкие, но до трости фрау Доггель им далеко. Вот когда "на кровь" или "на опыты" вывозят, там и не захочешь — закричишь. Иногда после уколов горишь, как в огне, и всего трясёт.
А тут — поездка в музей.
Можно потерпеть, можно даже спеть Максимиллиану под неуклюжие взмахи руками его любимую "Эрику".
— Auf der Heide bluht ein kleines Blumelein…
"Хорьх" прошуршал шинами по центральной улице и притормозил, пропуская грузовые тентованные "опели", бронетранспортёр и несколько мотоциклов с колясками. Замыкал колонну чёрный штабной автомобиль.
— На Молотов, — повернувшись, сказал мальчишкам унтерштурмфюрер. — Думаю, к началу лета мы выйдем к Свердловску.
— Und hange alle Kommunisten auf! — сказал Максимиллиан.
— Ja, naturlich.
Напоминание о том, что коммунистов необходимо вешать, скоро нашло подтверждение в виде виселицы перед зданием горсовета. Они словно специально проехали мимо неё медленно, чтобы Димка и Лёшка могли увидеть висящую в петле женщину со свёрнутой набок шеей. Лицо у неё было завешено волосами, и у Димки дёрнулось сердце, когда он подумал, что это могла бы быть мама.
— Und wo ist Willi? — спросил унтерштурмфюрера Максимиллиан, который не удостоил виселицу вниманием.
— Ждёт нас в кафе.
— Ich will eiscreme (Я хочу мороженого), — заявил Максимиллиан.
— Nach dem museum (После музея), — ответил унтерштурмфюрер.
— Nein. Ich will jetzt!
— Nein.
Максимиллиан засопел. Он лягнул сначала Лёшку, а потом, протянув руку через его голову, дёрнул Димку за волосы.
— Sag es ihm! (Скажи ему!) — потребовал он.
— Ай! — сказал Димка.
Максимиллиан дёрнул ещё раз.
— Sag es!
— Херр унтерштурмфюрер, — проныл Димка, — Максимиллиан хочет мороженого сейчас. Он сказал, чтобы я вам сказал.
Унтерштурмфюрер расхохотался.
— Oh, Max, gut gemacht! Aber russen werden hier nicht helfen. Das ist befehl deines vaters (Хорошая попытка! Но русские тебе здесь не помогут. Это указание твоего отца).
Максимиллиан надулся.
