С неба камни, рыбы, вода, золотая пыль,
отсеченные пальцы и головы - там воюют;
электрический ветер, сны для совсем слепых,
и немного света - видишь, слеплена наживую
эта земля из свиста, нечеловечьих снов,
из уходящей жизни, трепета и тумана,
из пережженной плоти, из полупонятных слов
родины-ночи, просвечивающей с изнанки.
Ну так стой себе твердо на непонятно чём -
то земля нас проглотит, то выплюнет море сине,
то голова безродная закатится на плечо
и прирастает - я пробовал - очень сильно.
2007
заболевшего дяденьку режут на части врачи,
ничего не находят, помимо опаски и жизни,
что, как битая тара, хрустит и ломает лучи
на зеленый и желтый, и тут же на синий и рыжий.
приходящий к нам с правдой рискует не вспомнить кем был,
запевающий песню закончить ее "...во саду ли,
в огороде ли сильный сей гад малых сих соблазнил
и плесать и молиццо ему со всей дури."
сцуко, это любофь - только стань как стекло, белый свет
превращается в радужных змей и укусы печали,
да все глубже вгрызается врач, и сияют в листве
все ответы, как в самом начале.
2007
Здесь по левую сторону - правая, а позади та же муть,
что уставилась в очи, а может пустое лицо на затылке
смотрит в несовершенное прошлое, что еще может свернуть,
обежать по короткой дорожке да выскочить - хищною былью,
болью, битым бутылочным горлом, зубастой собакой больной -
оттого все перфектней грядущее, все совершенней, былинней,
оттого старички все хрипят да пугают детишек войной -
тихо тлеющим солнцем шеола под нами, болтливою глиной.
2007
На каком языке, хрящами и связками каких фонем,
шестернями, горячим маслом многорычажных грамот,
многорылой рукой теневого танцора, лающей на стене -
на каком языке ты поймешь нас - выкрикнутых и прямо
если не в ухо твое, или что там, так стало быть в темноту,
в каменный уголь, темную шерсть, шеол за картонной стенкой...
Если мы вообще способны на речь, как сам ты - на немоту,
на любых языках земных рычащую белой тенью.
2007
семидырое небо, совиный огонь, папирус
где написано: жив, серия, номер, действителен до.
целлулоидная, плавящаяся, в царапинах и задирах,
хаотичная хроника прерывается яркою пустотой.
зря нам с тобой отрывали головы, складывали на память
в свою тьму сверчковую, в девять слоистых бездн,
тоже вспыхивающих белым, сгорающих вместе с нами,
пока птица летит сквозь камень, воздух и крыльев без.
2007
Ночью в городе тише, и режут нежней, задушевней -
ничего, браза, личного, жизнь довела, а могли бы
