Обещанья вспархивают от губ — мотыльки, обезумевшая слюда.
Наши тайны просты, одинаковы на просвет, на любом прочитаны
языке — как на пламени письма с млечными строками, ябеды в никуда,
песенки про любовь, соляные, межевые, хлебные челобитные.
Вам, подземные — бледный цветок, золотая фольга да прядь.
Вам, высокие — шепот, буковки, огоньки, голова повинная.
Монета воде, чтобы вспомнила, а огню — то, что может взять
и отнести это небу, солью горячей на кожу синюю.
2007
как иона, запомнивший перистый, голубой зевок
этой бледно-чухонской, чахоточной, летней дали,
зазимуешь в сумерках, размокающих и усталых,
что все дальше в воды, где зыбко и глубоко.
где переболевши речью - ни говорить,
ни понимать не хочешь, ни перетекать из мозга
стеклянистой слюной в пространство, в котором просто
пытаешься не раствориться, покуда еще внутри.
ну какая здесь весть, если слышится только гул
одуревшей крови, безъязыкое пенье древней
земноводной коры, для которой любое время -
наступившее, болезненно твердеющее в мозгу.
2007
золоченая муха, лакированный самурай.
ни любови, ни жалости, ни надежды.
живешь, потому что так вышло. умираешь, когда пора.
например сейчас, на стекле с синевой безбрежной.
ни победы, ни поражения - твои пра-пра
и так далее внуки еще переставят фишки.
золоченая муха, лакированный самурай
с драгоценной маской, в доспехе вышитом.
2007
Хватайся за, роняй в метель тетрадей:
осенней пустотой доедены ландо,
утопли катера, остепенились ляди,
затерлась музыка. Эфебищное бздо
наследует не жызнь, а, скажем, некий фокус:
гляди, как накрывает с головой
сверкающая ткань, и, подождав немного,
вдруг падает - под нею никого.
Поставьте нас к стене и обведите светом,
першащим мелом сна, дымящейся травой:
свинцовой нитью лепета, продетой
там, за глазами, где всегда покой.
2007
Материк синих туч в голове, ойкумена моя, мой полис,
я же помню тебя хуторком, домишком, безлюдой чащей,
когда думки наши, волчата в кустах, зайчики в праздном поле
еще не сожрали друг дружку, кусались не по-настоящему.
Я же помню лужей то дикое ясно море, в котором мы
не утонем - утонули уже, обжились, обросли лучами,
бахромой, плавниками; а я тебя помню дорожкою от луны,
ябедою из песочницы, где-то там, в провинции беспечальной,
где то песок в глазах, то весна, то сепия позапрошлого,
по улицам вот-вот двинуться алиены, роботы, космонавты,
освобожденные негры, воссозданные рамзесы с кошками,
и, случайно попавшие в кадр, я и ты в незапамятном платье.
