по стенам зверь и иней. И слюда
в любом зрачке - а за слюдою тлеет.
А скажешь шшшш - и чувствуешь: слюна
разъест любой замок, и скоро заболеют
бесцельным сквозняком огнистые дома,
где воет человек, листы листает книга.
Сведенный лес, где зверь - она сама.
Ленивый всполох, думающий прыгнуть.
2006
фет гладит тютчева по скользкой голове:
- смотри, друган, весна, громкокипящий кубок.
раскроешь ли ладонь - и тут же соловей
на ней совьет гнездо, и волк меняет зубы
на зубы летние...
а тютчев , фету внемля:
- о да, дрожит земля - грачи, грачи идут!
смотри-ка: мертветсы, посеянные в землю,
вот-вот взойдут!
2006
не нужен нам берег далёкий
скользкой щепотью глаз перелистывай затхлые дали.
облепившее кожу сегодня тупыми ногтями свежуй.
на дворе калиюга: мечта, уже ставшая сталью,
перемолотой плотью и ржавчиной, вросшая в жуть,
словно в жирную почву - гляди же, цветок мой кровавый,
как качается небо, как бох восьмирукий прядёт
этот свет, эти дикие реки светил над неправым
не единственным и не последним, который вот-вот.
2006
...башку отрезало, но выросла другая,
почти такая же - уже тяжелый мозг
плеснулся в ней, и обвело кругами
глаза пытливые - да вот забыл вопрос
приведший к неприятностям - слепая
вернется ласточка к себе, в приют теней,
в тоску и дым, где желтыми зубами
скрипит прошедшее - чем дальше, тем темней.
2006
стать одержимым - белою перчаткой,
где тьма шевелит пальцами, лицом,
надетым на шипящий, чешуйчАтый
звериный фэйс, и за кольцом кольцо
развертывается изнутри, и скоро
вскипит, прорвется, хлынет через рот
густая тень - и кто-то скажет: "норма,
он снова здесь, а мы - наоборот."
2006
бывало, идешь по дорожке,
а рядышком время бежит -
какой-то собакою/кошкой,
вполне дружелюбной на вид,
а нынче то зла, то облезла,
то в пене, больная везде,
выходит из чОрного леса
и жрёт непричёмных людей.
2006
стоишь ли с протянутой жменей
в конторе ли светлой сидишь
хотя в то же самое время
по дикому небу летишь
плюешь в беспробудную воду
с мосточка читаешь с листа
а жызнь бляхамуха проходит
и эта и эта и та
2006
...А в кого ни посмотришь - лишь темень да тени в ней.
Бледный, тихий господь прижимает лицо к стеклу.
Ты, душонка моя, тоже форточка в мир теней
для глядящих оттуда, ладонь козырьком ко лбу.
Никуда ты не денешься, не отлетишь - тебя
можно только закрыть, занавесить, забить песком.
Распахнуть, и неслышно выйти - туда, где лба
не наморщит печаль, где все засветло и легко.
