прижимая случайных к земле.
Смутно водонапорная башня
кружкой эйсмарха в небе торчит,
девы странно подобны вчерашним,
уже знают, что скажут врачи.
А в разрезе больничной рубахи
всё почти одинаково и
равнозначно от нюха до паха,
и написан анАмнез. Ля ви -
описуема, словно конечна,
ощущаясь как пепел и кал
узких улиц за черною речкой,
где и я бы за тридцать попал.
2004
весною срам руками не прикрыть
На старой литографии Адам
изображен не то чтобы зловеще -
вот он идёт и, прикрывая срам,
однообразно нарекает вещи.
А следом бес и безъязыкий бог,
и ангел с автогеном в нежной лапе,
и женщина. Вот, потирая бок,
он обернулся и назвал всё бабой,
нет, лапушкой, но все равно - беда:
под обмелевшим небом больше нет ни
потусторон, чтоб выбрать, ни суда.
Лишь лапушка, да шелест речи бедной.
2004
Ветер бережно выдует голову как яйцо
и аккуратными пальцами (выпив ненужный мозг -
будет чем, поглядишь) нарисует тебе лицо,
и снесет тебя девушка в одном из далеких гнёзд.
Вот такая любовь. Порасти пока молодцом.
Покупайся в пыли, полетай над рисунком улиц.
Речь становится шелестом, свистом и существом
что, хватаясь за морду, радуется, что проснулось.
2004
Голова отекает. Срезать прикипевшую шляпу
поздним вечером, словно усталый ходок сапоги
на привале - уснуть, растопырив жужжащие лапы,
чтобы синие звезды слизали мозоли с ноги.
Добывая глаза, проявляясь под действием чая,
слышишь - Зигмунд и Карл выгребают в гробах по Неве,
а разбуженный воздух не то, чтобы проткнут лучами
больше, нежели ночью, но сам превращается в свет.
2004
Опустишь веки, а потом,
когда Ниневия утонет
в волнах нашкодившим котом,
пойдешь искать того, кто помнит
порядки, улицы, грехи,
людишек мерзких - и не сыщешь.
Заплакать что ли - так тихи
там были вечера, и тыщи
больших огней цвели в домах
пускай с людишками, но ярких.
И твой там был, да вот волна,
и всё, и гОрода ли жалко.
2004
Посетитель папируса, встав на крошащийся текст
зазвеневшими цырлами чувствует вдруг, что движенье
переходит в скольженье по осыпи. Виды окрест
откровенно враждебны, заточены на пораженье.
Населенье пейзажа глядит, оживляясь, как он
все успешней коверкает речь и сливается с марким,
липким, дышащим фоном, присохнув бескровным значком
где-то в самом низу, где топорщится жвалами автор.
2004
Где-то бреются люди, юницы колдуют глаза,
но уходят за раму и там подыхают от смеха.
Ну, гляди, оттянув воспаленное веко, как за
старым зеркалом в ванной гуляет калёное эхо,
