Он взглянул на привязанную к кровати мать.
— И ты все это столько лет скрывала, держала внутри себя, никогда никому не говорила ни слова…
Марта ответила еле слышно:
— Я ведь дала ему обещание.
— Но как тебе удалось, мама? Откуда у тебя такая сила воли?
— Когда нужно, сила приходит. А мне это было необходимо делать, чтобы оградить от опасности тебя.
Стефано подполз к ней, положил голову ей на колени.
— А ты его до сих пор еще любишь?
— Как же мне его не любить, когда он твой отец.
— Значит, если бы нам удалось отсюда выбраться, ты, возможно, вновь вернулась бы к нему?
Марта погладила его по голове, как в детстве.
— Теперь прошло уже слишком много лет. Ведь мы оба тогда были совсем еще молоды, а повзрослели вдали друг от друга. И я постепенно уверила себя и привыкла к этой мысли, что его нет в живых. И в один прекрасный день, как ни странно, почувствовала, что влюблена в другого, Может, тебе этого и не понять…
— Нет, мама, понимаю. Все понимаю.
Респиги и председатель парламентской комиссии сидели на диване в небольшом зале Палаццо ден Приори. У председателя был замученный вид — он устал после целого дня непрерывных встреч с представителями муниципальных и областных властей.
— Не скрою, что я долго колебался, прежде чем пригласить вас на беседу, особенно в столь трагический момент. Но у меня такое ощущение, что мы сейчас находимся перед лицом поистине ужасающей ситуации.
Респиги посмотрел на него. Его левое веко задрожало.
— Надеюсь, я смогу помочь вам. Хотя, как вы знаете, я уже несколько лет как стою в стороне от активной политической жизни.
— Знаю, знаю. Но ваш личный авторитет, ваше прошлое… И потом не последнюю роль играет и то обстоятельство, что закон, который я собираюсь предложить отменить, носит ваше имя…
Респиги похолодел.
— Вы намерены отменить закон Респиги?
Председатель комиссии подтвердил:
— Да, я хочу предложить правительству немедленно прекратить финансирование и заморозить ассигнованные фонды до тех пор, пока деятельность всех участвующих в осуществлении проекта фирм и компаний, начиная с «Сицилтекноплюса», не подвергнется самой тщательной проверке.
Респиги прервал его:
— Ни одна комиссия по расследованию никогда еще не делала ничего подобного.
Председатель казался непоколебим.
— А наша комиссия сделает!
— Неужели то, что вам удалось выяснить, в самом деле столь серьезно?
— Судите сами. В то время как государство переводило консорциуму, возглавляемому «Сицилтекноплюсом», первые двадцать тысяч миллиардов, на семейство Линори обрушились неслыханные жестокие удары. Убили даже ребенка. И только за то, что он носил эту фамилию! Не говоря уже об Аннибале Корво, которого сперва обвинили в коррупции и заставили выйти из игры в гонке за руководящими постами в «Сицилтекноплюсе», а потом отправили на тот свет!
