— Наверно, на ней документально запечатлено соглашение, которое Линори заключил с торговцами наркотиков в Бангкоке. Теперь нам известно вполне достаточно, пора возвращаться в Италию. Куадри, иди разбуди Лореллу.
Куадри развел руками:
— Какое там. Часа два назад я видел, как она села в такси и укатила…
Треви машинально взглянул на лежащий на столе маленький магнитофон.
— Какой же я дурак, что сразу не догадался!
Взял магнитофон, включил его. И все в молчании прослушали запись, оставленную Лореллой:
«Вы все много для меня сделали, но теперь я больше не хочу, чтобы вы продолжали беспокоиться обо мне и моем будущем. Уж сама не знаю почему, но у меня всегда было чувство, что я рождена быть бедной. И вот теперь я снова бедна. Я где-нибудь, как можно дальше отсюда, найду себе работу. И буду о вас вспоминать. Очень часто. Обнимаю вас, целую. Ах да, Треви, который очень симпатичный, целую особенно крепко…»
В эти несколько часов, которые остались до ближайшего рейса в Италию, Давиде так и не удалось уснуть, хотя он уже двое суток не смыкал глаз. Он думал о покинувшей их Лорелле, на глазах которой покончил с собой отец и которая предложила им свою помощь. Думал о том, какие странные эти дети — в конечном счете они всегда поступают наоборот — делают нечто прямо противоположное тому, чего от них ждешь. И постепенно в его памяти воскресли те короткие строки, что двадцать лет назад он отправил из Тулона:
«…Марта, любовь моя, я живу здесь в одиночестве в маленьком пансионе и думаю о тебе. Я не знаю, в чем моя ошибка, не знаю, почему меня продолжают преследовать. Знаю только, что рано или поздно они меня найдут. Однако ты должна обещать мне, должна поклясться, что никогда не расскажешь Стефано о том, что произошло. Держи его подальше от всего этого ужаса. Не надо, чтобы он рос в страхе и ненависти. Лучше говори ему, также и от моего имени, что жизнь, несмотря ни на что, прекрасна. Помнишь, как когда-то он своей маленькой ручонкой оборвал цепочку, которую я носил на шее? Так вот, та медалька, что была на цепочке, у меня, я ее бережно храню. Это единственное, что у меня осталось на память о вас. Я люблю вас.
Давиде».
…Стефано в полумраке охотничьего домика на вилле Линори поднял глаза от подобранного им с пола письма.
Он никак не мог разобраться в своих чувствах, Испытывал острую жалость к отцу, которого заставили вычеркнуть из своей жизни жену и ребенка и который, чтобы спасти их, решил исчезнуть. Значит, вот как все было на самом деле…
