Отцы Нового Скита передают: когда великий в Патриархах Григорий V пришел из Святой Анны посетить ученого песнописца Иакова Новоскитянина, подвизавшегося в каливе Живоносного Источника, там не нашлось стеклянной посуды и ему подали напиться из деревянной чаши, при виде которой приснопамятный всем сердцем возрадовался. И впоследствии всегда с волнением вспоминал об этом, превознося нищету и нестяжательность тамошних насельников.
Нищета есть спутница добрых монахов и отличительный признак истинных аскетов. И доныне живут в святых скитах и честных эримитириях Афона боголюбивые души, избравшие добровольную нищету, чтобы обогатиться духовно, и радостно разделяющие с другими нищими сухой хлеб, чтобы насытиться хлебом небесным. Об этих-то «нищих Христовых» мы и расскажем далее.
От подножия горы Афон, а точнее — от ее предгорья Кармилион[83], до круто обрывающегося в море склона простирается страшная и на первый взгляд Каруля. Безотрадное каменистое место, где весь ландшафт — отвесная скала с небольшими впадинами: ни следа зелени, ни капли воды… Склон до того крутой, что его можно принять за висячую доску с изображением отшельнических хибар, ибо укрывшиеся от мира обитатели Карули слывут, по выражению одного писателя, «стрижами Святой Горы». На этом бесплодном камне устроили себе гнезда десятка два пустыннолюбцев, жаждущих безмолвия и помышляющих о рае. В большинстве своем это русские, прочие — греки, но те и другие записаны, без сомнения, гражданами Царства Небесного. Рукоделие их скудно: изготовление четок из вервия и ракушек, ремонт книг, вязание веников, плетение корзин, и все это — чтобы не есть хлеб втуне (см.: 2 Фес. 3, 10), как и подобает тем, для кого главное и единственное делание — молитва. Среди русских преобладают затворники, никогда не покидающие келлий. За эконома у них благостный отец Александр. Сей, десятилетиями странствуя по Святой Горе, из малого рукоделия своего (вязания веников и метл) и милостыни святых обителей удовлетворяет самые насущные нужды братий. Не желая нарушать тишину своего безмолвия, они за все годы здешнего пребывания не выучились по-гречески и не скрывают этого. Из греков же едва ли не все — бывшие монастырцы, соблазнившиеся изменением календаря и не допускающие поминовения Патриарха как виновника этого изменения. В остальном они достойны всяческого почитания как дивные своим самоотвержением (так что и само заблуждение их происходит от великой строгости к себе) и добровольной нищетой во спасение души.
