– Как?
– Можно подумать, что у того, что, возможно, существует за пределами нашего восприятия, нет границ, но факт в том, что границы есть. И хотя у нас нет доступа к объективной реальности, чтобы самим на неё посмотреть, мы можем знать с уверенностью, что некоторые вещи просто не могут там существовать.
– Но как можно это узнать? – спрашивает Уолт.
– Потому что их там обязательно нет, по определению. Различие между нашим переживанием и объективной реальностью имеет ту неотъемлемую логику, что что бы ни существовало на одной стороне, не может существовать на другой. Другими словами, мы можем знать благодаря только анализу, что например «радость» или «боль» там существовать не могут. Субъективное переживание не может существовать в объективной реальности, также как вымышленные вещи не могут существовать в реальном мире, или реальные вещи в вымышленном мире.
Я делаю паузу, чтобы удостовериться, что Уолт следит за мной.
– Вымышленные вещи не существуют в реальном мире, потому что если бы они существовали, они не были бы вымышленными, но реальными, – объясняю я. – Точно также переживание не может быть частью объективной реальности, поскольку объективная реальность это именно то, что не является переживанием.
Уолт думает.
– Но может быть «радость» или «боль» каким-то образом могут существовать там, – говорит он. – Откуда мы можем знать?
– Говорить, что могут – бессмысленное заявление. Переживание ни коим разумным образом не может существовать отдельно от переживания. Любой, кто говорит, что может, утверждает очевидное противоречие. Радость только потому радость, что она переживается – в противном случае это не радость.
– Окей. Но это не очень-то полезно. Никто и не думает, что радость или боль вообще где-то существуют.
– Согласен. Но что если мы сможем обнаружить, что «круглое» в точности как «радость»? Что это просто форма нашей собственной субъективности.
– Неужели? – спрашивает он.
– Единственная вещь, мешающая нам увидеть это как самоочевидную истину, это мышление и язык, – отвечаю я.
* * *
– Наше понятие «восприятие» включает три элемента, – говорю я Уолту. – Воспринимающий, то есть я, затем акт восприятия, то есть моя способность, и наконец, воспринимаемый объект.
– Окей, – отзывается Уолт.
– Мы говорим «Я вижу яблоко» или «Я слышу шум», но факт в том, что это разделение на «я», «вижу» и «яблоко» исключительно концептуальное.
– Эти три элемента, – продолжаю я, – «я», «вижу» и «яблоко» – не являются частью нашего непосредственного опыта. Они не отражают то, что происходит.
