дальше учиться ему не пришлось ‐ пошел корректором в типографию, скоро начал, по его
выражению. баловаться листовками да так и присягнул на всю жизнь революционному
печатному слову.
Петр Ильич успокаивал:
‐ А ну их! Перегибы отвеются, а доброе зерно останется. Не нервничай. Лидия
Андреевна.
Лиду не совсем успокаивала это спокойствие, но все же здесь она находила
единомыслие.
Однажды они с Хитаровым пошли обедать в крайкомовскую столовую. Где еще на
лестнице чуялся крутой дух шей с солониной и квашеной капустой, не очень аппетитный
дух, но привычный, предвещающий сытость.
Было шумно и людно. Со всех столов поднимались пахучие парки, повсюду звякали
ложки. Петр Ильич придержался у пестрой стенгазеты, которая называлась ‹Шумовка», и, хлопнув по ней костяшками пальцев, громко сказал:
‐ Почему «Шумовка», когда надо «Шамовка»?
За ближними столами засмеялись, а он с видом артиста, выходящего на бис, прошагал дальше, легонько поддерживая Лиду под локоть.
Вдруг в стороне Лида увидела Ивана. Он сидел за столом с двумя женщинами, а
четвертое место пустовало, одна женщина была маленькая. белокурая. другая – крупная, чернявая, с темным пушком над губами.
Первым порывом было извиниться перед Хитаровым и сесть на то свободное место, принадлежащее ей больше, чем кому бы то ни было. Среди всех этих товарищей по
работе, заполнивших столовку, общих у нее с Иваном, может быть, развеется
невыносимое молчание, которое установилось дома. Лучше спорить и ссориться, чем
молчать и бежать из дому, только чтобы отдохнуть душой...
Иван увидел Лиду. Она это прекрасно уловила: не посмотрел на нее, а лишь
скользнул взглядом совсем близко и сейчас же склонил голову к белокурой женщине... И
Лида не остановилась, только чуть запнулась, и Хитаров покрепче поддержал ее за
локоть... Шум отдалился, будто заложило уши, и она осталась одна, и никого не видела, но ей казалось, что все смотрят на нее, Здесь чуть не каждый знает, что они муж и жена, и
все видят, что они не вместе.
...Иван не посмотрел на нее... Именно это было ужасно, а вовсе не то, что сидит он с
другими женщинами. Эго чепуха, она и сама пришла с другим мужчиной.
Она долго смотрела в меню, где без всякого выбора перечислялись два блюда
сегодняшнего обеда. Она пыталась разгадать, что же сейчас на сердце у Ивана, и как бы
проецировала на него свои переживания ‐ и ужасалась: ведь и ему, конечно, хочется
бежать от нее, ведь над ним висит угроза неопубликованной статьи, ему тоже хочется
