чем отнести статью в редакцию, она тогда сказала мужу:
‐ Не хочу устраивать неожиданностей. Прочти.
Пока Иван читал, она старалась отгадать, что будет: разозлится и наговорит грубостей
или, хоть обиженно хоть трудно, но все же примет критику?
У Ивана покраснела шея; еще не повернув лица, он с силой швырнул статью, и
листки, трепыхаясь в воздухе, вразброс опустились на пол. Сдерживая голос, чтобы не
разбудить детей, он сипло закричал:
‐ Прекрати свой гнилой либерализм! Оппортунистка! Ты мешаешь работать и… и
житья мне не даешь! ‐ И пошел из комнаты.
Лида едва успела крикнуть вслед: ‐ да ты совсем озверел!
Стукнула наружная дверь в коридоре. Сердце задохнулось, упало.
Лида села за свой стол, лицом к окну‚‐ так же, как сидит сейчас,‐ и взяла книгу, и
чувствовала, как всё и слух, и мысли, и нервы спины ‐ будто обращено назад, к дверям.
Глаза пробегали по строчкам, ясно видели каждую букву, но ничего не запоминалось, ни
слова‚‐ будто глаза были отключены от мозга.
Кто знает, сколько она так просидела, пока не отвлеклась от дверей, пока не поняла, что всем видом своим выражает страдание. А зачем же так? Нет, пусть он придет и
увидит, что она безмятежно спит, что ей и горя мало…
Она легла и погасила свет и долго, долго лежала в темноте, может быть два часа, пока
не услышала в прихожей железное карябанье вставляемого ключа. Тогда она вытянулась, притиснулась грудью к стене, освободив больше половины кровати, и задышала громко
как спящий человек, и это было нетрудно, потому что сердце билось тяжело и часто.
Иван вошел на цыпочках и не зажег света. Лида понимала, что спящий человек не
может так вжаться в стену и Иван знает, что она не спит, но тоже притворяется, что верит
ее сну Он не стукнул сапогами, придержал рукой пряжку, чтобы не звякнула, он делал все
чтобы не дать ей повода перестать притворяться Лида не смогла сдержать стонущего
вздоха от этой отвратительной игры, и только тут пожалуй. Иван поверил, что она спит
стонет во сне, обеспокоенная его движением, когда он тяжело лег рядом, спиной к
спине...
Никогда еще не было такой фальши между ними.
Они давно уже не могли мирно говорить о политике, споры все чаще превращались
в ссоры. А теперь после этой ужасной ночи ‐ наступило в семье молчание. И Лида по
утрам уходили из дому с одним желанием подольше не видеть мужа, отдохнуть от него.
Ближе всех в эти дни стал для Лиды Петр Ильич Хитаров, заместитеть редактора. Он
был ровесником Лиды и гимназию они кончили примерно в один и те же годы. Только
