по избам сидят с подвязками. Этот‐то Бобер все мне милицией грозился. Что‐то, едрена
вошь, и милиция отказывает тебе в помощи.
Из‐за спины старика жалобно сказала женщина:
‐ Меня морозили, по сию пору отогреться не могу, от детей забрали ночью, напугали
детей.
‐ Партбилеты на стол! ‐ загремел Иван, с размаху стукнув кулаком по столу. ‐ Кому
говорю ‐ на стол партбилеты!.. Теперь, Пантелей Романович, забирай их к чертовой
бабушке. В баню бы их тоже... Да ладно. И начинайте следствие об убийстве селькора.
Позже муж рассказал Лиде, как было дело.
На полпути между Кожурихой и станцией обстреляли Корыткова и Сенка. И Лида
вспомнила осторожный скрип снега в ту ночь и заплакала, кляня себя за то, что на дворе
громко говорила об этой поездке. Корытков был убит двумя пулями, третья ранила Сенка.
Семен все же догнал до станции, хотел ехать в город, но милиционер задержал его и сам
послал нарочного в окружном и редакцию, да еще от себя ‐ в ГПУ. Сейчас Сенка
отправили в Новосибирск, в больницу.
Землю для могилы Ивану Корыткову отогревали кострами, били ломами. Лида
раньше не представляла себе, что земля может звенеть, как железная.
Все село, человек триста, собралось на маленьком кладбище в жидком березовом
колке. Пар от дыхания густо поднимался над толпой, порошился инеем над гробом, оседал на белое и твердое лицо Корыткова.
Иван Москалев снял шапку, и его темные кудри мгновенно поседели. Лида с ужасом
смотрела на него и молила про себя: «Только короче говори! Ведь обморозишься, ведь
заболеешь!»
Ясный, густой голос секретаря окружкома разносился над молчаливой толпой, над
рваными треухами и заплатанными платками:
‐ Кулаки и прежде стреляли в наших лучших людей. Но теперь, когда партия
объявила ликвидацию кулачества, как класса, они озверели совсем. Мы поймали убийц, подкулачников и бандитов, но главный вдохновитель ‐классовый враг кулак Жестев
скрылся. Их теперь немало разбрелось по нашей земле, когда мы расшевелили их волчьи
норы. Волкам ‐ волчиная смерть! За одного нашего светлого товарища, беспартийного
большевика Ивана Корыткова мы уничтожим не одного зверюгу. Перед кулацким
террором мы не дрогнем, мы объединимся в колхоз, как мечтал об этом Иван Корытков.
У нашей партии есть основная справедливость ‐ вырвать бедноту из бедности. И мы
вырвем ее, чего бы это нам ни стоило. Мы не пощадим своей жизни для этого, как не
пощадил ее Иван Корытков. Пусть будет ему вечным памятником колхоз в Кожурихе, который мы назовем его славным именем!
