свой угол и с наслаждением думала о том, что все‐таки, наверное, вот‐вот грянет
возмездие на головы безвольного головотяпа Ковязина и грубого перегибщика Боброва.
От серых квадратных окошек в избе был дрожащий полусвет. Бобров растапливал
печку, Ковязин зажег лампу и долго похрустывал стеклом, надевая его на горелку. Все
возвращалось «на круги своя», и на мгновенье почудилось Лиде, будто происшедшее за
сутки привиделось ей сквозь дрему, будто и не было ничего и собрание начинается
впервые, и сейчас как ни в чем не бывало войдут Корытков и Сенк.
В сельсовете собралось человек десять, когда во дворе заскрипели полозья, мягко
застучали по насту копыта.
Едва оборвались у крыльца эти звуки, сменясь отрывистыми голосами, как раздалось
новое скрипение, новый стук копыт.
В клубах морозного пара первым вошел в сельсовет человек в меховой куртке, из‐
под которой виднелись полувоенные бриджи, заправленные в валенки. Не успел он
опустить воротник, как Лида сразу ‐ не столько по одежде, сколько по осанке ‐ узнала
мужа и непроизвольно встала навстречу.
Вслед за ним вошел человек в белом полушубке, с кобурой на ремне ,начальник
окружного ГПУи еще двое вооруженных людей. Москалев увидел жену, сурово кивнул ей, и на его потемневшем, стянутом морозом лице промелькнуло облегчение.
‐ Здравствуйте, Иван Осипович‚ бросился Ковязин навстречу, но так и остался с
протянутой рукой, тоненький и жалкий.
‐ Кто здесь Бобров? ‐ спросил Иван.
‐ Я, ‐ выступил Бобров, настороженно всматриваясь в пришедших, ‐ Вы, никак, секретарь окружкома?
‐ Мы привезли тело убитого Корыткова, ‐ раздельно и мрачно сказал Москалев.
Лида ахнула, люди зашушукались, завздыхали. В избу набивался народ, сгрудясь в
открытых дверях. С улицы долетел в избу и непрерывно задрожал на одной ноте девичий
плач.
‐ Вы арестовали кулака Жестева после снятия его с должности? ‐ спросил начальник
ГПУ.
‐ Н‐нет, ‐ ответил Бобров, взглянув на Ковязина, и
Лида впервые уловила в его голосе испуг.
‐ Он арестовывал честных крестьян, ‐ сквозь зубы сказал Иван, сдерживая голос, отчего он прозвучал особенно яростно ‐ А ты... Так ты выполняешь директивы
окружкома? ‐ Он затряс кулаком над головой Ковязина. ‐ Арестовать их к чертовой
матери, Пантелей Романович! Судить будем. ‐ Иван повернулся к толпе.‐ Есть тут, кого
сажали эти вражьи выродки?
Из дверей выдвинулся знакомый Лиде старик, плечи его были чуть не на уровне голов
окружающих, он пробасил:
‐ Меня хотели, но я ихних исполнителей по шарам приласкал, дык, однако, и теперь
