волосы, подстриженные кружком.
‐ Ты знаешь, ‐ сказал Иван осторожно, ‐ Ты бы завилась перед театром. В Москве‐то
уж можно бы.
‐ Ох. Ваня, ‐ вздохнула Лида, ‐ С каких пор ты стал таким суетным?
‐ Да нет, смотри сама. Когда он в прихожей доставал с вешалки кепку, то услышал ее
сердитый голос:
‐ Ты зачем людям на головы воду льешь? Слезь сейчас же!
Заглянув, он увидел, что Вася сидит на подоконнике и вовсю качает коромысла
своего насоса. Он вышел, посмеиваясь, на тротуаре посмотрел вверх, помедлил. Но
сверху ничего не лилось, и никто не выглядывал из окна.
Когда Иван вошел в Андреевский зал, там все пестрело от красных мандатов, поднятых над головами сотен людей. Президиум тоже поднял мандаты, но они слились с
фоном красных знамен на возвышении, и казалось из зала, что люди в президиуме
держат знамена.
Конференция утверждала Обращение ко всем рабочим и трудящимся крестьянам
Советского Союза. Опала красная волна, и Михаил Иванович Калинин сказал:
‐ Товарищи, работа конференции закончилась.
Он стоял за столом президиума, как не раз стоял в эти дни. В торжественно затихшем
зале его голос звучал крепко и чуточку грозно:
‐ Нами утвержден пятилетний план социалистического строительства. Товарищи! Это
величайшее счастье, выпавшее на долю революционеров. В прошлом лучшие умы
человечества могли только в самых общих чертах предвидеть контуры будущего
социалистического общества. И пролетарии, увлеченные начертанием этих контуров, сотнями и тысячами шли на борьбу, принося себя в жертву для приближения и
претворения в жизнь социалистических преобразований. А теперь наша конференция
утвердила план материально осязаемого, действительного социалистического
строительства. За границей до сих пор миллионы пролетариев и коммунистов борются и
умирают за право на социалистическое строительство. А мы непосредственно обсуждаем
план этого строительства. Мы создаем ту материальную основу, благодаря которой будет
закреплена окончательная победа коммунизма во всем мире... Объявляю шестнадцатую
Всесоюзную конференцию ВКП(б) закрытой.
Зал загремел, оттого что встали одновременно сотни людей, зал загрохотал от сотен
сильных ладоней, люди поворачивались друг к другу, заполняли проходы, теснились у
возвышения, и у всех в нагрудных карманах пиджаков и гимнастерок виднелись уголки
мандатов ‐ словно клочочки знамени были розданы каждому и сохранены у сердца.
Грозный гул мужских голосов все гуще заполнял зал, и казалось, что стены
