непримиримость в борьбе. Его уважают и побаиваются.
Поглядывая на него, Иван вспомнил, что тринадцатый съезд партии не счел
возможным учесть совет Ильича и выбрал Генерального секретаря с чертами
несокрушимой непримиримости. Иван был согласен с этим: в суровую эпоху нужна крутая
рука.
Михаил Иванович говорил негромко и уверенно. Иногда он топтался на трибуне, и
тогда чувствовалось, что ему хочется пройтись, как по комнате. Иногда он нацеливался
пальцем в зал и, подчеркивая какое‐нибудь слово, напирал на «о».
Где‐то бунтовали кулаки. У Ивана зудела ладонь, помня отпечаток нагана, а Михаил
Иванович вел разговор, счищая с души шелуху озлобленности‚ ведя мысли логическим
путем марксистского анализа обстоятельств,
Революция уничтожила крупное землевладение и раздробила помещичью землю
между беднейшими крестьянами. Революция подсекла кулаков и взорвала
патриархальную семью, распылив ее Цельные наделы, В итоге сельское хозяйство
пришло к колоссальнейшему измельчению к падению товарности.
Осуществляя свои политические цели, революция затруднила свое экономическое
существование. Стране трудно дышится от нехватки хлеба.
Где же выход? Три года назад кооперативный план Ленина был для нас
теоретической проблемой. Теперь он стал практической необходимостью, которая
подгоняет потому, что не хватает продуктов. Кооперативный план Ленина ‐ вот где выход!
Наши колхозы и совхозы дают стране только шесть процентов хлеба. Бедняки и
середняки остаются главными поставщиками‚ мы должны поднимать и поднимаем их
индивидуальные хозяйства. И вот в деревне происходит двойной процесс: распадаются
при нашей политике кулацкие элементы, но зато многие середняцкие хозяйства, получив
от нас поддержку, так поправляют свои дела, что переходят в кулацкие. Из этого
круговорота тоже единственный выход ‐ Ленинский план коллективизации.
Трудно было совершить Октябрьскую революцию. Гораздо труднее было победить в
гражданской войне. И неизмеримо труднее собрать воедино 27 миллионов
индивидуальных мелкобуржуазных крестьянских дворов.
Таков закон пролетарской революции: она не кончается взрывом, она начинается
им. И эхо от этого взрыва не затихает, раскатываясь по годам, а грохочет все мощнее и
мощнее. Одна победа уже таит в себе необходимость другой, более грандиозной.
Иван откинулся в кресле и прикрыл глаза. Так он словно наедине остался с
докладчиком, с его тихим, крепким голосом, несущим от трибуны к нему прямым током
мысли и мысли, от которых тесно становилось в голове.
