телеграммы, бездейственно ждать!
И вот когда все готово, а свиданья нету, вдруг вялой стала перенапрягшаяся душа, и
захотелось оттянуть свидание‚ еще чего‐то дождаться, еще насладиться свободой и
одиночеством, хотя никакой свободы не было и одиночество ничего не несло, кроме
бессонницы. Просто знаешь, что семья есть и никуда не денется и будет с тобой до
скончания века, а что‐то уходит безвозвратно, и тяжелеешь душой.
И вспомнил Иван одну маленькую женщину в Новосибирске с такой безукоризненной
фигуркой, что тонкие ножки казались в меру полными, а маленькая грудь была высокой и
округлой. Над отчаянными глазами, над точеным носиком кудрявились светлые волосы, отливающие рыжиной.
Встречая Ивана в крайкоме, она командовала:
‐ Москалев, идемте обедать!
Звали ее Валентиной Афанасьевной, но Иван не мог называть ее по отчеству, слишком
тяжеловесно было для нее такое величание.
После поздних заседаний она, не спрашивая, а утверждая, говорила:
‹Москалев, вы проводите меня. Иван с ласковой иронией относился к ней, словно к
девчонке, играющей во взрослую. С ней легко было Ивану, не обремененному ни
страстью, ни обязательствами, ни усложненными отношениями.
У Вали была подруга Роза Порфирьевна, красивая женщина с темным пушком над
губами. Она работала в Крайздраве и обедать ходила тоже в крайкомовскую столовую.
Рядом с Валей она казалась громоздкой. Когда вечерами случалось бывать втроем, то
сначала провожали Розу Порфирьевну. Но однажды она, натянуто засмеявшись‚ потянула
Ивана за рукав в сторону Валиного дома.
‐ Переменим порядок следования?‐ высокомерно спросила Валя, ‐ Москалев, будьте
великодушны, разделите свою Щедрость.
Ивану было смешно, что две чужие женщины ревнуют его друг к другу, совсем забыв
о третьей, главной ‐ о жене. Он стоял и вежливо улыбался, чувствуя, что у него довольно
глупый вид.
‐Сегодня у вас особенно красивая улыбка,‐ сказала Валя и одна пошла вперед.
В тот вечер Иван шел вдвоем с Розой Порфирьевной; с этой женщиной не было
просто и легко, и нужны были душевные усилия, чтобы оградиться от наваждения...
...Иван с силой закрыл окно и сдвинул гардины, совсем отгораживаясь от всего. Он
морщился, раздеваясь, и размышлял о том, что все это кончится с приездом Лиды, и тут
же думал другое: а кончаться‐то нечему, искус он выдержал, но жизнь усложнилась, и
Роза словно подстерегает его в Новосибирске. И не от него зависит, чтобы это исчезло.
Прошло то молодое время, когда он сам яростно тянулся, когда под Сириусом обнимал
