словно камень на стрежне, толпа замедлялась возле и обтекала его.
Над его головой медленно плавали в воздухе красные шары, целая гроздь шаров ‐
они вразнобой колыхались то вверх, то вниз, нежно касаясь друг друга
Было почти как фокус, что толстые не поворотливые пальцы ухитрились ухватить
десяток тоненьких ниточек и не дают им выскользнуть.
‐ Начинающий нэпман! ‐ воскликнул Иван. ‐ А? Остапыч!
‐ Ага! ‐ засмеялся Трусовецкий. ‐ Только поздно хватился, ему бы до конференции
надо поспевать. Лопнет на шариках.
‐ Хай швыдче триснеть, как говорит ваш брат хохол,‐ сказал Иван, проталкиваясь к
детине; он вытащил перочинный ножик, аккуратно раскрыл лезвие и, придержав одной
рукой нитки, другой ‐ полоснул по ним.
Иван не слушал, что там закричал детина, он смотрел вверх, разинув улыбающийся
рот. В голубое небо поднимались, покачиваясь, красные шары. Рядом гудели голоса, ворчал что‐то Георгий Остапович, где‐то внизу восторженно визжали детишки.
Иван положил в карман ножик и вытащил деньги.
‐ На, подкрепись, начинающий!
Детина задрал физиономию кверху, словно пересчитывая улетевшие шары, и, засунув деньги за пазуху, разрешающе махнул рукой.
‐ Сбесился ты, что ли? ‐ на ходу продолжал ворчать Трусовецкий.
А Иван только посмеивался, шагая по Московорецкому мосту в гостиницу «Балчуг», и
все поглядывал на небо.
Иван повернул ручку, длинные шпингалеты, идущие от нее вверх и вниз вдоль рамы, сошлись к середине, высвобождаясь из пазов. По черному лаку стекла проплыло
отражение ночника у кровати, и тяжелое окно распахнулось, открыв холодную матовую
черноту, усеянную в неопределимой глубине огоньками. Передернув плечами, Иван лег
на подоконник грудью стал смотреть на утихающую улицу.
По противоположной стороне, на фоне смутных стен, двигались редкие тени
прохожих. Они обретали объемность, попадая в отсветы фонарей, и снова расплывались
тенями. Среди них легко узнавались фигуры женщин, тонкие и более торопливые.
Проскрежетал по железу трамвай, уходя в Замоскворечье. На мосту он рассылал
искры, которые вяло отразились в черноте Водоотводного канала. В обратном
направлении протрещал автомобиль, пустив до третьего этажа вонь бензинового
перегара. Он ехал к Москворецкому мосту, к темным кремлевским башням, которые
виделись совсем недалеко и были подсвечены снизу брезжущим светом, должно быть, от
светильников на Васильевской площади.
Под самыми окнами остановилась компания. Забасили мужчины; засмеялись
женщины чистыми, молодыми голосами.
