Он вздрогнул, когда над ухом мама спросила:
‐ Что ты рисуешь?
‐ Тайгу, ‐ сказал он испуганно.
Мама засмеялась, мимоходом поцеловав его в макушку.
‐ Да ведь тайга ‐ это лес. Сосновый лес, вот как у нас на даче, только дикий, густой и
не видно ему конца и краю. А у тебя красноармейский лагерь получился.
‐ Это чумы, ‐ пробормотал Вася, видя, как исчезла с бумаги тайга и остались просто
палатки, похожие на красноармейский лагерь: большой треугольник‐палатка, внутри него
маленький треугольничек ‐ вход. Большой, маленький ‐ эти треугольники за рядом ряд
заполняли весь белый лист своими острыми верхушками.
‐ Откуда ты взял, что тайга ‐ это чумы?
‐ Ты сама сказала. Мама удивилась. И Вася тоже удивился ‐ ее непостоянству. Он
потянулся за чистым листом, но мама сказала: ‐ Сегодня хватит, завтра тайгу нарисуешь.
Уже без пяти десять. Вася нехотя вылез из‐за стола. Он привык ложиться вовремя и
любил, что мама всегда точно говорила час.
Спросишь ее, а она ответит: Без двадцати пяти десять. Еще пятнадцать минут
можешь поиграть.
А у папы Вася не любил спрашивать время. Тот, не отрываясь от бумаг, скажет:
‐ Десятый час.
И все время у него получается десятый час, пока не станет ровно десять.
Засыпая, Вася думал о том, как завтра будет рисовать тайгу. Это труднее, чем чумы: надо к каждому стволу пририсовать много веток. Предвкушая трудность работы‚ он
перевернулся от нетерпения на другой бок.
По утрам Вася старался выскочить в коридор как раз в то время, когда там слышался
кашель дяди Сережи.
Он, конечно, знал, что это не папа идет по коридору, но мужское покашливание так
напомнило папу!
После сна дядя Сережа выглядел усталым. Он шел в ванную, сутулый, бледный, и
весело кричал:
‐ Привет Васильку!
А по вечерам его худые щеки были румяными, и весь он молодел.
Однажды он не прошел по коридору, и огорченный Вася заглянул к нему в комнату.
Тетя Таня кормила Веронику с ложечки и сказала, притянув к себе Васю большой мягкой
рукой:
‐ Нету дяди Сережи. Увезли его в больницу.
Вероника, измазанная кашей, с улыбкой глядела на Васю и агукала, пуская пузыри.
Один из дней начался страшным криком. Вася задрожал и только тогда понял, что
закричала тетя Таня‚ когда по всей квартире разлился захлебывающийся плач Вероники.
‐ Боюсь, ‐ сказала Элька, доверчиво глядя на брата. Они сидели в своих кроватках и
слышали, как, охнув, тяжело выбежала из столовой бабушка. Хлопнула дверь у
Шенфельдов. Тревожные звуки отовсюду поползли в детскую. Боязно было сидеть
