‐ Ну вот, Василек, теперь уж действительно собирай за меня. Прощай, грибы, да
здравствует Элька! воскликнул папа, взбрасывая девочку на плечи.
Вася успел дернуть с досадой Эльку за ногу. Она растопырила несгибающиеся ножки
по обе стороны от папиной шеи и, взглянув на Васю с недосягаемой высоты, коротко
сказала:
‐Двань!
Это было ее любимое ругательство, когда она очень сердилась.
Вечером, ‐ когда со всех дач потянуло смолевым дымком от самоваров, когда перед
сумерками все утихло и потускнело, когда уснула Элька, а бабушка ушла за парным
молоком, когда папа за кухонным столом что‐то писал, а мама, положив книгу на перила
веранды, читала,‐ на Васю нашла тоска.
Он одиноко сидел на ступеньках и чувствовал себя заброшенным. Ему хотелось
спать, но больше всего на свете он боялся уснуть. Вернее, не уснуть он боялся, а
проснуться завтра утром ‐ и не найти ни папы, ни на мы. Так не раз было, когда ночь, как
злая волшебница, уносила их безмолвно и тайно. А наутро невозможно было без слез
зайти в опустевшую комнату и ткнуться в подушку, нежно пахнущую мамой.
Когда стало темнеть, Вася тихо заплакал. Мама шевельнулась:
‐ Что с тобой, маленький?
‐ Почему... долго нет... бабушки? ‐ прерывисто пробормотал Вася и заплакал громче.
Ему сейчас казалось, что он действительно плачет по бабушке. Была бы она тут ‐ и не
читала бы, не писала, а сидела бы с ним на крылечке.
‐ Иди ко мне,‐ сказала мама.
Она обняла его, и он прижался щекой к прохладной
руке.
‐ Ты уедешь ночью? ‐ спросил он, заранее зная ответ, но все же надеясь на чудо.
‐ Нет. Мы утром уедем.
‐ Не уезжа‐ай! ‐ Он зарыдал, зная, что безнадежна просьба, что есть какая‐то ужасная
сила, с которой и мама и папа ничего не могут поделать.
‐ Так. Писать уже не видно, так хоть концерт послушаем, ‐ сказал папа, вставая. ‐ А
пойдем‐ка спать, певец.
Он легко выхватил Васю из маминых объятий и понес в темную комнату. Он присел
на бабушкиной кровати, и от его гудящего шепота стало уютно и спокойно.
‐ Не уходи, ‐ сказал Вася, стараясь вырвать у безнадежности хоть единственное, хоть
самое маленькое Удовлетворение.
‐ Не уйду, не уйду,‐ громко прошептал папа и отошел к окну.
Он долго там стоял, и хорошо было Васе засыпать, и сладкими были последние
всхлипывания, когда он смотрел сонными глазами на черную папину фигуру, сливающуюся с темнотой.
II
После дачи было немножко грустно возвращаться в город. В гулких комнатах пахло
духотой‚ словно здесь застоялась нагретая пыль. И дома Вася с бабушкой и Элькой жили
