пролетарскому государству. А вам что ‐ нужны крестьянские бунты?
Тверцов смотрел в зал, пережидая возглас. Иван видел его сбоку, стекла
очков не скрывали глаз Тверцова ‐ добрых старческих глаз. Фальшивыми были эти
неожиданные глаза, не с того лица! И весь фальшивый был этот старикан. Почему
молчал на заседании фракции? Почему вылез только на пленарном заседании?
Это же нож в спину губкому. Иван чувствовал физическую ненависть к этой глыбе, которая давит на зал, навалилась на него. Ивана, всей своей тяжестью, своим
образованным краснобайством, своим почтенным возрастом, своим званием
члена губкома.
Иван вскочил, скидывая с себя тяжесть глыбы:
‐ Товарищи! Мы крестьянская страна, и если пролетариат забудет это ‐ горе
нам! Кулаки временно пользуются нэпом, а для нас его польза будет постоянно
возрастать. Этот демагог хочет толкнуть нас снова в бучу кулацких восстаний!
Тверцов не смутился, не шевельнулся, он переждал реплику Ивана и
продолжал читать свои тезисы. И Москалев почувствовал, как паникеры теперь
обрели смелость, теперь им есть за кем идти ‐ за членом губкома партии, который
ломает линию партии.
Тверцов развязал стихию, против его резолюции протестовали
единомышленники Ивана, но их было меньшинство. И осталось разве лишь
немного утешиться тем, что стихия опрокинула и самого Тверцова: его провалили
при выборах в губпрофсовет... Туда вообще не был избран ни один коммунист.
Все было кончено. Иван, зажав в ладонях отупевшую голову, смотрел на
неподвижного Тверцова, который откинулся на спинку стула, свесив к его ножкам
свои ручищи. Такую же бессильную злобу чувствовал Иван в ту ночь, когда
метался по Меловому в зарево горящего укома. Разве можно прощать такие
поражения, когда красный флаг, если и не сожжен сегодня, так опущен.
‐ Идемте в губком! ‐ сказал Иван таким тоном, как говорят арестованному.
Секретарь губкома, слушая Ивана, глядел темными провалами глаз на
Тверцова. Трудные уроки тебе достаются‚ ‐ усмехнулся он в усы, когда Иван
кончил. ‐ Зато выкуешься ‐ будь здоров! ‐ И обратился к Тверцову: ‐ Назабавлялся?
‐ А, да ты знаешь же, ‐ с досадой пробасил старик, поддакивающее
усмехнувшись, ‐ Темперамент у меня такой. Люблю истину добывать в спорах.
‐ Темперамент партийного шалуна ‐ с отвращением спросил секретарь.
‐ В принципе, дискуссии развивают политическое мышление масс.
‐ Ты не развиваешь, а развязываешь, и не мышление, а антипартийную
склоку! Как ты смел, притащить в губком беспартийный состав совпрофа? ‐
