Следом за круглой фигуркой Байкова, появилась сухощавая фигура Эренбурга.
Писатель был в довольно потерханом пиджачке и в небрежно, без любви, повязанном
тонком галстуке. Это расположило к нему Ивана.
Москалев сел в свой губернаторский трон, Эренбург и Байков опустились в кресла, вынули трубки, запыхали дымом друг другу в лицо.
Первые минуты заполнились обязательными вопросами и ответами о сибирской
погоде, о том, как доехали, как устроились.
Эренбург благодарил вежливо и равнодушно.
‐ Что побудило вас посетить Томск? спросил наконец, Иван, осознавая, что надо
было найти фразу потеплей, но уже попав как‐то в тон гостя.
‐ Я ищу отмирающий город, ‐ сказал Эринбург. ‐ Таким мне кажется Томск – на
общем социалистическом фоне нашего строительства.
Иван искоса глянул на суховато‐спокойное лицо писателя со строгими глазами, которые были полуприкрыты тяжелыми веками, на лохматые волосы, которые, которые
топорщились и рассыпались в разные стороны, на выпяченную губу, на которой удобно
лежала изогнутая трубка.
Иван хотел ответить, что Томск умирал однажды ночью, а большевики не дали ему
умереть. Но раздумал и только сказал:
‐ По‐моему, вы ошибаетесь. И мы это докажем.
‐ Я обязательно вникну во все доказательства. Но у меня они тоже есть. Я приехал
сюда из Новосибирска. Это ‐ новый свет. Этот город распределяет и правит. Его называют
сибирским Чикаго и даже, соблюдая стиль эпохи,‐ Сибчикаго. Он растет заметнее чем
ребенок.
‐ С такой характеристикой Новосибирска мы согласны,‐ сказал Иван.
Эринбург переждал реплику, задержав руку с трубкой, поставленную на
подлокотник кресла, и продолжал:
‐ У Томска позади долгая жизнь, его издавна называют сибирскими Афинами. Вы
знаете, что здесь венчался бунтарь Акунин, а декабрист Батеньков строил дома с
бельведерами? В библиотеке вашего университета хранятся французские книги, которых
нет даже во Франции. Ученые приезжали из Парижа в Томск, чтобы ознакомится с
сочинениями Жана‐Поля Марата, который писал труды об электричестве. Это было до
революции.
‐ Эти книги хранятся и сейчас, ‐ взял слово Байков. – Их изучают советские
профессора и студенты.
‐ Да, университет – это единственное что не даст Томску умереть.
‐ Можно вам ответить? – не выдержал Москалев. – Спасибо. Разве можно назвать
умирающим того, кто продолжает давать жизнь другим? На пустырях и в тайге строятся
такие сибирские горда, как Сталинск, Кемерово, Прокопьевск. Томск работает над тем, чтобы по мочь им родиться. У нас сорок тысяч вузовцев, пришедших с фабрик и из
